Реальный социализм - [37]

Чего стоит одна фраза: «В СССР не судят людей за убеждения, за то, как они мыслят, их судят за противозаконные действия» — любимая фраза цепных псов олигархии. А к противозаконным относятся: любое выступление, словесное или печатное или рукописное и даже… хранение «противуправительственной» литературы. Великолепно! Спасибо вам, господа олигархи, за то, что вы не судите за мысли. Ах, ах, как демократично и социалистично! Все диктаторы, живые и мертвые, смахнули слезу умиления — «ведь и мы такие же, а нас…» Но вы бы и за мысли «судили» (если можно назвать расправу судом), только руки коротки — нет у вас, к счастью, такой возможности — контролировать мысли, а то бы вы каждому заглянули в черепную коробку.

«Социалистическое общенародное государство»! «Сапоги всмятку да с лучком»!

Уже читая преамбулу «новой» «конституции» СССР не знаешь, то ли плакать, то ли смеяться: «Выполнив задачи диктатуры пролетариата, Советское государство стало общенародным. Возросла руководящая роль Коммунистической партии — авангарда всего народа». Можно только поражаться с каким неподражаемым апломбом, оказывается, можно сидеть в луже непроходимой тупости людям, мнящим себя «выдающимися марксистами». «В той же мере, в какой исчезает анархия общественного производства, отмирает политический авторитет государства. Люди, ставшие, наконец, господами своего собственного общественного бытия, становятся вследствие этого господами природы, господами, самих себя — свободными». Если, как заявляет олигархия, в СССР полностью ликвидирована анархия общественного производства, политический авторитет государства должен отмирать, а не «возрастать по мере продвижения к коммунизму», а т. к. эта анархия, по заявлениям все той же олигархии, ликвидирована в СССР давным-давно, то, следовательно, мы в данный момент практически не должны иметь уже никакого государства, в свете чего нужно воспринимать и заявления нынешних олигархов о «строительстве» некоего «правового государства». «Это животное (В. Либкнехт — Н.С.) верит в будущее „государство демократии“!» «Об „отмирании“ и даже еще рельефнее и красочнее — о „засыпании“ Энгельс говорит совершенно ясно и определенно по отношению к эпохе после „взятия средств производства во владение государством от имени всего общества“, т. е. после социалистической революции. Мы все знаем, что политической формой „государства“ в это время является самая полная демократия». Это «мы все знаем» — просто великолепно. «В „Коммунистическом манифесте“ подведены общие итоги истории, заставляющие видеть в государстве орган классового господства и приводящие к необходимому заключению, что пролетариат не может свергнуть буржуазию, не завоевав сначала политической власти, не получив политического господства, не превратив государства в „организованный, как господствующий класс, пролетариат“, и что это пролетарское государство сейчас же после его победы начнет отмирать, ибо в обществе без классовых противоречий государство не нужно и невозможно». «Государство отмирает, поскольку капиталистов уже нет, классов уже нет, подавлять поэтому какой бы то ни было класс нельзя.

Но государство еще не отмерло совсем, ибо остается охрана „буржуазного права“, освящающего фактическое неравенство. Для полного отмирания государства нужен полный коммунизм». «Коммунистическое устройство вернуло бы общественному телу все те силы, которые до сих пор пожирал этот паразитический нарост, „государство“, кормящийся за счет общества и задерживающий его свободное движение». «„Коммуна не была уже государством в собственном смысле“ — вот важнейшее, теоретически, утверждение Энгельса. После изложенного выше, это утверждение вполне понятно. Коммуна переставала быть государством, поскольку подавлять ей приходилось не большинство населения, а меньшинство эксплуататоров; буржуазную государственную машину она разбила; вместо особой силы для подавления на сцену выдвигалось само население (подч. мной — Н.С.). Все это отступления от государства в собственном смысле. И если бы Коммуна упрочилась, то в ней сами собой „отмерли“ бы следы государства, ей бы не надо было „отменять“ его учреждений: они перестали бы функционировать по мере того, как им становилось бы нечего делать». «Только теперь мы можем оценить всю правильность замечаний Энгельса, когда он беспощадно издевался над нелепостью соединения слов: „свобода“ и „государство“. Пока есть государство, нет свободы. Когда будет свобода, не будет государства». «Всякое государство есть „особая сила для подавления“ угнетенного класса. Поэтому всякое государство несвободно и ненародно. Маркс и Энгельс неоднократно разъясняли это своим партийным товарищам в 70-х годах». «„Свободное народное государство“ было программным требованием и ходячим лозунгом немецких социал-демократов 70-х годов. Никакого политического содержания, кроме мещански-напыщенного описания понятия демократии, в этом лозунге нет». «…„народное государство“ есть такая же бессмыслица и такое же отступление от социализма, как и „свободное народное государство“. „Так как государство есть лишь преходящее учреждение, которым приходится пользоваться в борьбе, в революции, чтобы насильственно подавлять своих противников, то говорить о свободном народном государстве есть чистая бессмыслица: пока пролетариат еще нуждается в государстве, он нуждается в нем не в интересах свободы, а в интересах подавления своих противников, а когда становится возможным говорить о свободе, тогда государство как таковое перестает существовать“». «По мере того, как прогресс современной промышленности развивал, расширял и углублял классовую противоположность между капиталом и трудом, государственная власть принимала все более и более характер национальной власти капитала над трудом, общественной силы, организованной для социального порабощения, характер машины классового господства».