Реальный противник - [22]

— Антон Флажелу готов, мой лейтенант, выполнить любые… — русское слово «задачи» из головы вылетело, пришлось заменить его английским синонимом, — любые «мишенс»!

И тут Корреспондент вскочил.

— Вы что — опупели?! — почему-то зловещим шепотом вскричал он. — Да какое вы имеете право?.. Это же не компьютерные игры, поймите!.. Это — война, и если вы согласитесь, то вам придется вступить в нее и убивать!.. Убивать людей — таких же, как вы! Вы хоть знаете, кто с кем и за какие идеалы воюет?

— Красиво говоришь, писатель, — процедил сквозь зубы Бык, сощурившись. — И что же ты предлагаешь? Устроить братание с противником?

— А вы уверены, Евгений, что мы столкнулись с противником? Почему вы считаете, что это — агрессор и что мы всего лишь обороняемся? Лично я очень в этом сомневаюсь! К тому же, война — это всегда жестокость, а жизнь научила меня одной простой аксиоме: никому не позволено быть жестоким по отношению к другим людям! Ради чего бы то ни было!

— Даже ради защиты своих близких? — спросил Канцевич.

— Какие вы все остолопы! — взорвался Рамиров. — И как только до вас не дойдет, что убийство и на войне не перестает быть убийством?! Это те, кому нужно с помощью войны решить свои шкурные проблемы, дурачат вас красивыми словами о воинском долге, о защите Отечества, о национальных интересах и тому подобное!.. И вы им верите и служите, и вы играете в эти грязные игры с чистой совестью!.. Но запомните: убивая «во имя жизни», вы в то же время убиваете эту самую жизнь и, прежде всего, — свою собственную! Вас объявят героями сейчас, но пройдет пять, десять, двадцать лет — и вас будут мучить кошмары, потому что вы осознаете, кто вы есть на самом деле — убийцы!..

Рамиров, тяжело дыша, перевел дыхание. Таким мы еще его не видели.

Наверное, Одессит вспомнил в этот момент своего деда, ветерана второй мировой войны (русские называют ее «Великой Отечественной»), потому что разъяренно выпалил:

— Послушай, ты!.. Попробовал бы ты сказать такое в сорок первом году прошлого века! Или в сорок пятом! Попробовал бы ты сказать это в лицо тем, кто вернулся с войны слепым, оглохшим от контузий, без рук-без ног, изрешеченным осколками!.. И если бы ты заикнулся об этом в присутствии моего деда, которого травили овчарками в Освенциме, он бы плюнул тебе в рожу, а я… я бы удавил тебя голыми руками!..

— Успокойся, Слава, — взял Одессита за рукав Бикофф. — Не трать зря нервные клеточки и время на этого толстовца!

До сих пор оторопело слушавший наш морально-нравственный диспут человек с WG словно очнулся и, не сводя застывшего взгляда с Рамирова, подтянул к себе ган поближе.

— Пацифист, значит? — задыхаясь, прохрипел он. — Да из-за таких, как вы, все и началось! Ненавижу вас, умников и пустобрехов!..

Он угрожающе щелкнул затвором, но лейтенант схватил его за руку.

— Остынь, приятель, — посоветовал он. — Не то нам придется потом отвечать за этого гаврика-гуманиста… Ты идешь с нами?

Человек с автоматом обмяк. Лицо его посерело и осунулось под слоем загара и коркой грязи.

— Идите, лейтенант, одни, — сказал он. — Я свое… уже… отвоевал…

Последние слова его были чуть слышны. WG выпал из его руки, а изо рта, вместе с пузыристой пеной, неожиданно хлынула кровь.

— Канцевич, укол! Быстрее! — заорал Бык, но не успел Одессит расстегнуть свой вещмешок, как незнакомец рухнул боком на траву.

Умер он мгновенно.

— У него осколок в спине сидел, — сказал Канцевич, осмотрев тело. — Под повязкой… Силен мужик был!

И снял берет.

— Пошли, ребята, — сказал Бикофф.

— Мы не будем его хоронить? — удивился я.

— Некогда, — буркнул командир.

Он взглянул исподлобья на журналиста.

— Может, останешься, а, писатель? И в дерьмо не влезешь, и нам обузой не будешь… Или как?

Рамиров закусил губу.

— Или как, — утвердительно отозвался он и добавил: — Ни черта вы так и не поняли, лейтенант!

— Только одно учти, — жестко сказал Бык. — Если погорим по твоей милости — лично пристрелю тебя как предателя, понял?

— Вот-вот, — уже успокоившись, проворчал Корреспондент. — Чуть что — вы сразу хватаетесь за оружие. «Добро должно быть с кулаками»… Но не с оружием же, черт возьми!

Секунду лейтенант смотрел как бы сквозь Рамирова, потом разжал свои пудовые кулачища и повел нас дальше по лесу.

Мне казалось, что болото никогда не закончится. И когда мы, перепачкавшись до пояса в вонючей жиже, стали выбираться из топкой трясины, Одессит, который шел последним, вдруг оступился и по горло провалился в черную воду.

Тонул он профессионально. Вокруг были начеку многочисленные дозоры противника, и поэтому Слава даже не пикнул. Все наши попытки вытянуть его оказались тщетными. Одессит успел только передать командиру свой ган с подсумком и «горб» с взрывчаткой, а через несколько секунд над его головой сомкнулась смрадная топь, и на поверхности закачались, лопаясь, большие пузыри воздуха…

— Как же так, Слава? — сказал я непослушными губами. — Зачем так нелепо?.. Это не правильно, Одессит!..

Бык же не проронил ни слова. Корреспондент хотел что-то сказать, но передумал и молча взял у командира из рук ган и вещмешок Канцевича.

МИЛИТАР ИОСИФ ГУВХ («АББРЕВИАТУРА»)