Реальность 7.11 - [9]

— Понеслось говно по трубам, — пробормотал Перестарок, ни к кому конкретно не обращаясь. — Предлагаю сосредоточиться на картах.

— Принято! — бодро ответил Заши. И Акимов добавил:

— Единогласно.

Я встал спиной к телевизору и, чтобы отвлечься от бури в душе, начал наблюдать за этой троицей. Они забавно смотрелись вместе. Круглолицый румяный Заши, который с азартом шлёпал о столешницу каждого нового козыря; худой морщинистый Перестарок, с ехидцей цедящий «а вот нате вам», и поджарый красавец Акимов, новичок позеленее меня, но уже — один из лучших игроков Арены. Под полом кто-то бумкал, стучал и ворочался. Я сказал:

— Что-то он сегодня разошёлся…

— Кто? — удивился Акимов.

— Барабашка, — вместо меня ответил Заши.

— Это кличка такая или…

Перестарок коротко хохотнул.

— Да нет, — терпеливо разъяснил Заши. — Самая натуральная техножизнь.

— Биоткань в коммуникации просочилась, — добавил Перестарок. — Ну, слышал небось, так бывает.

Тимур, потерявший интерес к игре, бросил карты на стол.

— Ничего не понимаю, — озадаченно сказал он. — Их же сжигают, когда они… ну, это самое…

— Некоторые сбегают, — философски заметил Перестарок. — Перед самой утилизацией. Чувствительные, гады…

— И вы не вызвали службу ДУОБТ? — спросил Тимур, как мне показалось, с неподдельным ужасом.

— Им тут делать нечего, — сказал Перестарок. Сказал, как отрезал. Тимур сразу сбавил обороты. Но озадаченности в его глазах только прибавилось. Я и сам толком не понимал, почему транзитники недолюбливают утильщиков. Неприязнь эта была настолько застарелой, что сделалась частью традиции. Как любая традиция, она располагалась за пределами логики, и я принял её безоговорочно, когда ещё только-только приживался в общаге. Тимур, в отличие от меня, пытался спорить.

— Но ведь есть же правила, в конце концов! Просроченная биоткань бывает опасна. Если вы не хотите впутывать утильщиков, почему бы самим не выкурить этого… барабашку?

В дальнем конце холла пискнул телефон. Заши, вставая, заметил:

— А как его выкурить, когда подвалы и канализация — его дом родной? Скорее, он сам нас выкурит… в три затяжки… — И добавил в снятую трубку:

— Алло, я слушаю…

— Живи сам и давай жить другим, — чуть понизив голос, заключил Перестарок. — Отличное старинное правило.

— Это если считать их живыми, — возразил Акимов, но как-то неуверенно.

— Живут ли бактерии, звери, птицы?

— Камни, — подсказал я. — Вещества…

— Это, Бор, уже не метафизика, а метахимия, — Перестарок помотал головой. — Мы не знаем, как именно биоткань ощущает своё бытие, но то, что она обладает инстинктом самосохранения, вообще-то говорит в её пользу. Вот этот барабашка, допустим… Он никому особо не докучает. Некий пугливый, почти незаметный домашний дух.

— Вроде домового, — вставил я.

— Вот-вот, — поддакнул Перестарок. — Домовых поили молоком, насколько я помню.

— Вам бы публичные лекции читать, — сказал я с искренним уважением. За спиной Заши, заканчивая разговор, приглушённо бубнил в трубку: «Угу… Хорошо… Понял…»

— И всё равно, — упрямо заметил Тимур. — Есть в этом соседстве что-то неуютное.

Заши с демонстративным клацаньем вернул телефон на подставку. Мы все уставились на него.

— Звонил Зенон, — замогильным тоном сообщил он. — Сделал несколько распоряжений. Первое, — Заши загнул палец, — впускать только своих. Второе: самим никуда не ходить. Третье…

— Погоди, а что случилось-то? — озадаченно перебил я.

— И третье, — непреклонно продолжал мой сосед, — никто не должен стоять у окон. Надо их занавесить, кстати…

Нетвёрдым шагом он направился к ближайшему окну, но я перехватил его на полдороге.

— Ты можешь по-человечески сказать, что случилось?!

Перестарок приблизил лицо к телевизору.

— Судя по передаче, ровным счётом ничего.

— Я бы тоже сказал, что ничего, — отозвался Заши, — но саундтрек в трубке был, мягко говоря, странным…

— Зенон что-то пронюхал? — предположил Тимур. — Куда он поехал, между прочим?

— К боссам, — проворчал Перестарок. — Дела утрясать.

Снизу раздался оглушительный хлопок входной двери. Мы дружно вздрогнули.

— О чёрт! — сказал Заши. — Дверь.

Вывернувшись из-под моей руки, он метнулся вниз по лестнице. Мы с Тимуром рванулись следом и достигли первого этажа с минимальным разрывом в дистанции. Так, всей толпой, мы и налетели на Джона. Джон был бледен, тяжело дышал и находился в полушоковом состоянии.

— Джон!

— Что с тобой?

— Ты цел?

Нестройных хор наших голосов вывел его из прострации. Он вздрогнул и прищурился, вглядываясь в наши лица, скрытые полумраком прихожей. Потом проронил, невнятно, словно в полубреду:

— Оги… Всё из-за этих огов.

Неизвестно почему, у меня мурашки поползли по коже. Я нашарил рубильник на стене и включил свет.

— Ох, блин… — пробормотал Джон, защищая глаза ладонью. — Слава тебе господи, добрался…

В этот момент до подножия лестницы дошаркал Перестарок.

— Дайте пройти, — потребовал он, ткнув меня в спину. Я посторонился. — Джонни, ты как, в порядке?

— Разумеется, нет, — отозвался Джон раздражённым тоном.

— Значит, в порядке, — обрадовался Перестарок. — Принесите ему водички, что ли. А ты давай выкладывай всё как на духу. Где гулял, что видел…