Реализация - [19]

– Не ошибаетесь, – настороженно ответил Гамерник и положил ножичек на стол. – Милости прошу. Располагайтесь.

Валера взял стул и присел к тому же журнальному столику, разглядывая Гамерника в упор. Хозяин кабинета был примерно одногодком Юнгерова, но как же сильно они отличались друг от друга! Юнгеров – тот был жилистым, красивым, с лицом, на котором читалось много разных историй, но историй мужских и интересных. А Гамерник производил впечатление неприятное, несмотря на ухоженность, его фигура была уже настолько оплывшей-опухшей – видно было, что он предпочитает массаж спортзалу. Его тщательно причесанные волосы все же не скрывали маленькую лысину на макушке. Одет Гамерник был очень дорого и не крикливо, а вот кабинет его выдавал отсутствие вкуса – в нем царил полный китч – от подлинника картины кого-то из передвижников до каких-то странных фигур в стиле «хай-тек».

Штукин обворожительно улыбнулся своему неприятному собеседнику и сразу перешел к делу:

– Итак, меня зовут Валера, и свои контактные телефоны я при необходимости оставлю. Вся история началась тогда, когда я вышел из лифта, где остались три мертвых тела. Потом меня уволили из уголовного розыска, где я до того нормально работал. После увольнения я начал работать у Юнгерова. Через некоторое время я, не прилагая никаких усилий, потому что произошло это случайно – узнал, как все случилось с этим лифтом и почему. Хотя насчет «почему» – врать не буду, мотив я узнал… м-м-м… тезисно. Но меня мотив, честно говоря, не особо и волновал. А дело было так: вы, Сергей Борисович, нашли двух парней (надо признать – не последних в своем деле, это, кстати, – комплимент), которые и порешили моих знакомых. Но Денис Волков остался невредимым. Я – тоже, хотя я-то в этой истории вообще никого не волновал. Именно это обстоятельство меня очень сильно задело, и поэтому я пошел на задний двор и зачерпнул лопатой целую кучу навоза… Вонючего такого. И вот я здесь. Если коротко – то это все.

Гамерник, ничего не отвечая, взял ножик и снова начал ковыряться в дыньке. Штукин некоторое время понаблюдал за этим не очень интересным процессом, потом усмехнулся:

– Если бы я снимал кино, то в этой сцене вы бы велели какому-нибудь злобному мексиканцу: «Убей его!», но я кино не снимаю. Поэтому, признаюсь, немного слукавил насчет того, что на задний двор за навозом ходил один. Со мной туда заходили еще некоторые сотрудники уголовного розыска, в отличие от меня – действующие, а не уволенные.

Гамерник оторвался от дыни и скучным голосом сказал:

– Если бы я снимал кино, то я спросил бы «сколько?». Но я не снимаю кино. Поэтому – продолжайте, а то я пока сюжет не до конца понимаю. Вы ведь, кажется, сюда один пришли, без взвода «малиновых околышей»?

– Я пришел с предложением, – пояснил Валера, и брови хозяина кабинета вернулись на исходное положение.

Гамерник неторопливо встал, подошел к своему рабочему столу и включил громкую связь:

– Попрошу чая и тишины!

Затем он повернулся к Штукину:

– Вы любите конфеты «Мишка косолапый»?

Валерка от неожиданности даже чуть растерялся:

– Н-не знаю… А это вы к чему?

– К чаю, – объяснил Гамерник. – Это я без намеков. Просто к чаю у меня конфеты «Мишка косолапый».

«А он очень даже не дурак!» – подумал про себя Штукин. Но вслух сказал о конфетах:

– «Мишка косолапый» – лучше «Сникерса».

Гамерник понимающе кивнул и с той же интонацией, с какой спрашивал о конфетах, задал новый вопрос:

– А в книжном магазине вы за мной так неуклюже следили или же расшифровались специально?

Валерка врать не стал:

– Ни то, ни другое. Это была просто случайность.

– Мэй би, мэй би, – протянул Гамерник, демонстрируя свое знакомство с английским языком. В этот момент вошла секретарша с подносом. Пока она расставляла чашки и вазочки, Валерка внаглую очень внимательно разглядывал ее ноги, почти не прикрытые короткой юбкой. Гамернику это было неприятно, но он умудрился почти никак не проявлять это внешне. Правда, когда секретарша вышла, в голосе хозяина кабинета достаточно явственно прозвучали нотки раздражения:

– Можно я задам тебе пару вопросов?

Ответить Валерка не успел, видимо, вопрос был риторическим, точнее – просто прелюдией к настоящему вопросу:

– Юнгеров – хороший человек?

Сергею Борисовичу снова удалось удивить Штукина, который, пожав плечами, ответил якобы по-английски с последующим переводом.

– Хум хау – в том смысле, что: кому как, он человек.

– А я?

– А вы другой человек.

– Ну-ка, ну-ка… А поподробнее?

– А поподробнее – вы друг без друга не можете, наверное. В этой никем не оговоренной весовой категории других участников соревнования больше нет.

Гамерник улыбнулся и взял свою чашку, но отхлебнуть не успел – рука дрогнула и несколько капель чая упали на костюм. Сергей Борисович досадливо скривился и поставил чашку обратно на блюдце.

– В чем-то ты, может быть, и прав… В космическом смысле… Ладно. Ты уверен, что я кого-то там подослал. Я считаю по-другому. Что спорить-то… Дело ведь не в этом. Это же повод. Так?

Валерка выдержал его взгляд:

– Не знаю.

Гамерник дернул губой:

– А чего тут знать-то? Ты сколько денег зараз держал в руках когда-либо? Максимально?