Разящий крест - [22]

– И этот кто-то – ты? Благородный рыцарь? – с улыбкой прищурилась Катя.

– Да какой там!.. – отмахнулся Савва. – Просто не люблю косность и двуличность. Когда у человека всё чётко разделено на чёрное и белое и для реакции на каждую типовую ситуацию есть программа действий, которая не меняется в зависимости от новых условий. Понимаешь, о чём я?

– Думаю, да. Андрей — робот?

– Почти. И, боюсь, мышление его так просто не изменить. Он абсолютно не способен воспринимать полутона.

– То есть вы с ним поэтому не общаетесь? Ты где-то вне его определений чёрного и белого?

– Наверное, так, – согласился Савва. – Вот смотри. Ты же не атеистка, но и не фанатичная верующая, так? Вот и я тоже. И если мне показывают логически и фактически выверенную схему эволюционного процесса, почему я должен не доверять ей, а всё списывать на козни дьявола?! Где здесь смысл?

– Так ты уже успел переквалифицироваться в дарвинисты?

– Я бы так не сказал. Но что-то вроде. Мне очень помог отец Димитрий. Оказывается в православии допускается совмещение акта творения с последующей эволюцией. Вот послушай...

И Савва пересказал Кате услышанное от протоиерея Димитрия.

– Вот так всё прекрасно переплетается и не опровергает научные данные, – подытожил он. – Ты книгу Дарвина не читала? Во-от. А там прекрасно все доказательства прописаны. Прочти обязательно.

– Все вы мужчины слишком рациональные. Всё бы вам объяснить да обосновать. То ли дело мы – женщины! Для нас главное – эмоции, мы склонны к простой детской вере в чудеса, – Катя говорила серьёзно, но Савва, заметив не особенно-то и скрываемую улыбку в её глазах, понял, что девушка с ним играет в одной лишь ей вeдомую игру. – Мне гораздо важнее чувствовать любовь и поддержку бога, чем задаваться вопросом, как сотворение мира согласуется с теорией эволюции Может быть, я не особо умна, не знаю, но, думаю, есть вещи поважнее Дарвина с его теориями. Но ты молодец! Ты ищешь бога. Хотя искать его, наверное, стоило бы не разумом, а сердцем...

– Это ты меня ещё пожалела! – хмыкнул Савва. – Знаешь, когда Дарвин пришёл делать предложение своей будущей жене и вдруг ни с того ни с сего начал ей рассказывать об эволюции, она возмущённо назвала его еретиком и потом долгое время с ним не общалась. Признаться, я ожидал от тебя подобной реакции.

– А ты тоже собираешься предложить мне руку и сердце?

– Я?.. – смутился Савва. – Я об этом как-то не...

– Да ладно! – улыбнулась Катя. – Успокойся: я пошутила.

Они молча пили чай, а у Саввы в голове продолжала пульсировать фраза: «ты собираешься предложить мне руку и сердце?» Украдкой посматривая на Катю, Васильев воскрешал в памяти её улыбку, при виде которой у него странным образом начинала «плавать» голова. Катины густые русые с рыжиной волосы всё больше привлекали Савву, хотелось уткнуться в них лицом и глубоко вдохнуть тот приятный аромат, чьи отголоски лишь слегка доносились с противоположной стороны стола. А эти искорки в зелёных глазах! Он был готов сделать всё, что угодно, лишь бы видеть их как можно чаще.

Апрель 2043 года. Россия, Воронеж

Савва в баскетбольной форме команды биофака вместе с другими ребятами вышел из раздевалки и сел на скамейку запасных: начинать игру выпало пятёрке с третьего курса. Васильев, оглядев зал, вскоре заметил среди зрителей в третьем ряду Катю: позавчера он пригласил однокурсницу на игру, и она охотно согласилась, хотя спорт в целом был ей безразличен. За последние две недели Савва и Катя несколько раз вместе обедали, прогуливались по скверам в центре города и разговаривали. О книгах и музыке, о религии и атеизме. Савва рассказал о своём зимнем дежурстве, а Катя – о неудавшемся свидании с Андреем в начале марта. По её мнению, он вёл себя слишком напыщенно, гордился любым своим мелким поступком и особенно резко отозвался пару раз о Даниле и «сочувствующих ему личностях». Коржаков стремился предстать перед Пантелеевой в роли настоящего мужика, истинно православного, нетерпимого к любой, даже ничтожно малой, ереси. Катя игру Андрея распознала сразу и, сославшись на встречу с подругой, оставила Коржакова в кафе недоумевать в одиночестве. Савве было приятно и легко подолгу общаться с Катей, и ей такое сближение, видимо, тоже нравилось.

На десятой минуте второго тайма тренер выпустил тройку Андрей-Данила-Савва. К своему удивлению Васильев сразу же потерял мяч, а в первой же атаке не реализовал казалось бы стопроцентно голевой пас Андрея. И тут же, стремясь исправить ошибку, слишком активно повёл себя в обороне и сфолил. Реакция тренера была ожидаемой: Савву заменили, и до конца матча Васильев просидел на скамейке запасных, хотя Даниле с Андреем удалось поиграть ещё и в третьем тайме. В итоге матч был выигран, но Савву это не сильно обрадовало. Настроение ещё больше испортилось, когда тренер в раздевалке ни словом не упомянул о его игре. «Уж лучше б разнёс под чистyю при всех, чем вот так игнорировать, – подумал Васильев. – Как и не замечает! Может, мне вообще бросить баскетбол?..»

– Зря я тебя позвал на игру, – говорил Савва Кате, когда они отделились от толпы зрителей, вываливших на улицу, и пошли по тихой небольшой улочке. – Такого провала на моей памяти ещё не было. Сыграл всего пару минут, а как опозорился! Теперь тренер в следующей игре меня вообще не выпустит...