Разводы - [38]

Женщина отвернулась к окну. Нос её уже разбух и покраснел, глаза увлажнились. Ваня стал успокаивать Ирину Павловну. Рассказал, как скучно играть роли заурядных красавиц. Настоящий артист стремится к сложным характерам. К таким, какой является сама Ирина Павловна в жизни.

Олег Борисович сбегал в кухню, заварил для всех мятный чай. Настолько мило и трогательно он уронил чайный сервиз на пол, так неумело вытирал лужу, что Ирина Павловна всех простила.

– Я просто хочу знать, кто она, – сказала женщина.

– Признаться, я и сам не знаю. Встретил на улице.

– Но вы хотя бы поговорили с ней? – спросил Бондарев.

– Попытался.

– И?

– Она мне отказала.

– Ха! – сказала Ирина Павловна.

– Но я знаю имя и адрес.

– Я разберусь. Можете назначать первую репетицию, – заверил Бондарев.

– Не знаю, как вы это сделаете, если правда уговорите, то половина спектакля у нас уже есть. На остальные роли мы хоть коров из стада нагоним. Извините, Ирина Павловна, я не точно выразился…

– Ничего, ничего. Я начинаю привыкать.

– Имя и адрес! – потребовал мэр.

– Зовут Любой. Улица Кузнечная, 15.

В ответ работники администрации нехорошо замолчали.

– Ну-ну, – сказала Ирина Павловна.

– М-да, – поддержал Олег Борисович.

– Что такое? Она трансвестит? Вернулась из тюрьмы?

– Хуже. Она из Александровки.

– И не просто из Александровки. Она – дочь тамошнего мэра! Такое дело. Наш злейший – враг наш земляк. Родился тут, вырос, а потом уехал. А мама его осталась. Любина бабушка, соответственно.

Для очистки совести Олег Борисович прогулялся на улицу Кузнечную, 15. Выпил чаю и ушёл. Про театр ничего не сказал. Обещал что-нибудь придумать, но не сказал – когда.

Зато прислал бригаду плотников.

Хорошие такие, вдумчивые, часто трезвые. Ваня пытался давать рекомендации, разъяснять устройство театра. Его ласково обматерили в ответ. Бригадир сказал:

– Отдыхай, командир. Через неделю тут будет Ла Скала.

Ваня снова хотел театр. Обязательно с Любой. Теперь он кружил по Мстёрам на дикой скорости, тревожно глядя вдаль. Будто за поворотом что-то важное, к чему нельзя опоздать. Неожиданно для себя оказался перед церковью.

Очень деловито, словно на приём в министерство, зашёл внутрь. Купил в киоске при входе самый толстый молитвенник и десяток свечей. Ни на что не отвлекаясь, строевым шагом проследовал к иконе Чудотворца. Перекрестился и вслух, умело применяя художественное чтение, стал читать всё подряд, наугад открывая страницы. Ваню не смущало, что молитвы «на сон грядущий», «молитва вдовца» и «молитва об избавлении от проливных дождей» не вполне подходят к ситуации. Ему надо было как-то зарегистрироваться и наладить диалог. Решив, что уже привлёк внимание, молодой режиссёр сказал прямо: он хочет поставить спектакль. Не ради прибыли, а чтобы людей порадовать. И жизнь в Мстёрах наладить. Хотя бы отчасти. И ради этого ему нужна Люба из Александровки. Только ради этого. Ваня пообещал, никаких шашней. Пусть только небеси помогут хорошую пьесу поставить и сыграть. Общение с высшими силами Ваня закончил словами «вот как-то так».

Возвращаясь тем же маршрутом, он снова повстречал автобус. Выяснив у водителя, что дорога до Коврова пролегает через Александровку, режиссёр с некоторым страхом обернулся туда, где над деревьями высился купол с крестом.

Единственная остановка в Александровке называется «Магазин». Неудивительно, что в этаком очаге бездуховности всё ставят на футбол.

Стадион тут же, за поворотом. По полю ходили игроки. В мире не много найдётся более спокойных зрелищ, чем тренировка русских футболистов. Ограды не было. Ваня забрался на трибуну и стал изучать противника. Скамейка грела зад.

Через полчаса поездка перестала казаться хорошей идеей. Захотелось назад. Стоило позвонить Олегу Борисовичу, чтобы приехал и спас. И всё путешествие объяснить приступом лунатизма, потому что домов в Александровке даже не два, намного больше. В каком из них сидит потенциальная звезда театра – совершенно непонятно.

* * *

Тренировка вдруг закончилась. Футболисты заходили быстрей. Некоторых встречали девушки. Семь или даже восемь. Все хорошенькие, да ещё расстояние придавало им стройности. Александровка в смысле женщин в восемь раз лучше подходила для основания театра. Ваня оживился, вдруг заметив знакомый силуэт. Доверяя провидению, он заспешил к раздевалкам. Побежал от средней линии по левому флангу и где-то в районе штрафной возликовал. Точно она, Люба. Сегодня в шортах невероятной разрушительной силы. Она хохотала и даже махала ладошкой – дескать, прекратите смешить. Смех её был хрустальным, а тонкие пальцы – фарфоровыми. Всё, что нужно для итальянского застолья. В Мстёрах такая аристократичность была бы даже излишней, но Ваня готов был это пережить. Люба повернулась спиной, собралась уходить.

– Люба! Люба! – крикнул режиссёр. Обзор загородила плотная мужская грудь. Ваня хотел обогнуть, но препятствие двигалось параллельно. Рослый футболист спросил:

– Ты кто?

– Извините, мне надо… Люба!

Подошёл ещё один футболист, поменьше, но с лицом убийцы. Люба наконец обернулась, как и все присутствующие.

– Давайте поговорим! – сказал Ваня, наконец поймав взгляд девушки.