Развод по-французски - [58]
Я бросилась в ванную за полотенцем и, возвращаясь, сообразила, что кровь у нее идет не из влагалища, как я думала, а из запястий. Точно! На обоих запястьях виднелись глубокие порезы и еще на тыльной стороне ладони, где Рокси начала резать, забыв, что надо вскрыть вены повыше запястий. То есть если действительно хочешь умереть. Из страшных ран сочилась кровь, пузырясь, как пена. Мои окровавленные руки оставили отпечатки у нее на щеке, до которой я случайно дотронулась, и на шее, где я пыталась нащупать пульс. Одно запястье было порезано сильнее другого, и, схватив с туалетного столика шерстяной шарфик, я туго его обмотала. Я помнила, что надо еще зажать руку над локтем, по-французски это, кажется, называется турникет, но я не знала, как это делать.
Те минуты коренным образом изменили мою жизнь, взгляды, характер, судьбу.
К счастью, я сохраняла ясность мыслей, потому что думала и о номере «Скорой помощи», и о венах, и о зажиме на предплечье. Я обмотала одним чулком от колготок руку Рокси над локтем и туго стянула. Если Рокси умрет, кровь сразу остановится? Если кровь еще течет из запястий, значит, она жива? И еще я думала о ребенке — умрет ли он до Рокси или после нее, и сколько у него осталось времени. Странно, что она решила погубить ребенка после стольких месяцев, или это трагическая случайность? Впрочем, случайно оба запястья не режут.
У крови был какой-то особый, кисловатый, как у портящихся фруктов, запах.
Другим чулком я перевязала вторую руку и вдруг вспомнила, что не сказала пожарным код входной двери. Я бросилась к окну — они уже стояли внизу, оглядывая окна.
Распахнув окно, я выкрикнула код. Нет, это был не крик, а какой-то надрывный вопль, как у раненого животного, он никак не вязался с моими замедленными, размеренными действиями. Через несколько секунд пожарные уже обступили Рокси. Увидев ее живот, засуетились, стали что-то кричать друг другу. Enceinte[81]. Носилок у них не было, они подхватили Рокси за руки и за ноги и потащили, как мешок с картошкой, к выходу. Волосы ее тянулись по залитому кровью полу. Кровь проступила и на сделанных мною повязках.
Внизу Рокси уложили на носилки, начали делать перевязку, а рот и нос прикрыли кислородной маской. Потом присоединили к ней трубку, идущую от бутылки с желтоватой жидкостью на подставке. События сливались в одно, как на ускоренной кинопленке. Теперь, когда мне нечего было делать, вдруг подступила тошнота и зазвенело в ушах. Я вынуждена была сесть на поребрик и положить голову на колени, пока это не прошло. Из подъезда выскочила худощавая громкоголосая мадам Флориан с первого этажа и стала кричать, очевидно, насчет крови на лестнице. Прошло минут пять, я встала, подошла к Рокси. Глаза у нее были закрыты, но я видела, что она дышит. Рокси подняли и задвинули в санитарную машину, больше похожую на фургон. Я хотела тоже залезть туда, но меня оттолкнули со словами «pas de place»[82]. Я стояла как ушибленная и смотрела, как увозят умирающую сестру. Неведомо куда.
Теперь меня окружила кучка прохожих — двое мужчин в строгих костюмах, мальчишка со школьной сумкой на спине, уборщик в зеленом, который снова усадил меня. Мальчишка глазел на мои испачканные кровью руки и платье. Le sang. Потом мадам Флориан подняла меня и потащила в подъезд и говорила, говорила. Я поняла, что она хочет, чтобы я переоделась. Долбаные французы заботятся о приличиях, мелькнула у меня шальная мысль. В коридоре множество ног затоптали кровь. Я не могла ни о чем думать. Мадам Флориан повела меня вверх по лестнице, у меня не было сил сопротивляться. Она держала меня за руку, как ребенка, и Роксина кровь прилипала к ней. Кровь — невероятно липкая штука и легко мажется. Сейчас она была всюду. Если бы мои руки были запачканы чужой кровью, я начала бы думать о СПИДе, но мадам Флориан была выше таких глупостей.
— В больницу, мне нужно поехать в больницу, — твердила я, когда она вталкивала меня в квартиру. Я кинулась в ванную вымыть руки и скинуть платье в раковину.
— Да, да, в Сальпетриер, — говорила она, глядя на меня.
В шкафу у Рокси я нашла какое-то платье и взяла кошелек из гостиной. Мадам Флориан пошла со мной на стоянку такси и, к моему удивлению, тоже села в машину. Из того, что она говорила шоферу, я поняла только «centre des urgences»[83]. В машине я смогла собраться с мыслями. Рокси хотела покончить с собой. Или покончила. Сердце у меня бешено колотилось.
Все случившееся заняло минут пятнадцать и еще несколько минут езды до больницы мимо небольшого зоопарка, куда мы иногда заходили с Женни. У больницы мадам Флориан сделала шоферу знак, чтобы он не уезжал, и провела меня в приемное отделение, где объявила, что я сестра мадам де Персан, которую только что доставили сюда. Медики начали что-то говорить, но слов вроде morte или mourir
