Развод - [62]
— Послушай, Элисон, тебе не кажется, что все это не слишком умно? Ты что, собираешься довести себя до сердечного приступа, борясь за улучшение показателей?
— Показателей? О каких показателях ты говоришь? Когда мы в последний раз занимались этим?
— В прошлый уикенд.
— Что ты говоришь? Это было в позапрошлый уикенд.
— Но ведь я же работаю…
— Неужели? Но ведь и я, если ты помнишь, тоже работаю, но это не оправдание. Неужели тебя не волнует, что это ненормально?
Джим смотрит на меня решительным взглядом.
— Ну что ж, — говорит он. — Давай сразу и приступим.
Суббота, 27 июня 1998 года
9.37
Я, еще лежа в постели, смотрю по переносному телевизору утреннюю программу для детей; открывается дверь ванной, и из нее, после посещения туалета, выходит Элисон.
— Мне кажется, что я, похоже, беременна, — объявляет она.
При этих словах я чувствую что-то вроде желудочного спазма и моментально сажусь, выпрямив спину, в кровати.
— Тебе кажется, что ты «что»?
— Беременна.
— У тебя задержка?
— Нет, — отвечает она. — Еще целых два дня.
— Ты забывала принимать таблетки?
— Нет, — говорит она. — Я никогда этого не забываю.
— Тогда с чего ты взяла, что ты беременна?
— Не знаю, — отвечает она. — Какое-то чувство…
— «Чувство»?
— Да, именно чувство. Я не знаю, с чем это связано, но оно присутствует… какое-то непонятное чувство, и оно не связано ни с любовью, ни с деньгами. Оно как кошмар, а я как будто не в себе.
Я рассматриваю пристальным взглядом живот Элисон, пытаясь найти какие-либо изменения.
— Тебе надо бросить курить, ты это понимаешь?
— Если я беременна.
— Но ты только что сказала, что беременна.
— Я сказала, что мне так кажется, а это не то же самое.
— Но даже если тебе кажется, разве ты не должна бросить курить, хотя бы на всякий случай?
— Ну а если я не беременна?
— Да и тогда тебе неплохо бы бросить курить.
Элисон не отвечает. Она лишь вздыхает, надевает халат и выходит из спальни.
Воскресенье, 28 июня 1998 года
6.06
Я только что проснулась и изо всех сил стараюсь заснуть снова, как вдруг замечаю, что и Джим проснулся, и Диско, которая спит у нас в ногах, тоже лежит с открытыми глазами.
— Не появились?
— Кто?
— Твои… ну, ты же знаешь.
— Нет.
— О-х-х-х.
15.30
Мы приглашены пообедать вместе с несколькими моими друзьями с работы. Я только что вернулась из ванной, где делала окончательную доводку макияжа, когда он вдруг наклонился ко мне и что-то прошептал мне на ухо.
— Прости, не расслышала?
Он шепчет снова.
— Джим, я не понимаю, о чем ты спрашиваешь, говори нормально.
Он кашляет и смотрит на меня плутовским взглядом.
— Я спрашивал… э-э-э… понимаешь… никаких признаков?
— Моих…
— Ну да, твоих…
Я в отчаянии закатываю глаза.
— Нет.
— О-х-х-х.
— Джим?
— Да.
— Ты намерен спрашивать меня об этом до той самой секунды, когда я потеку?
Он на мгновение задумывается.
— Да, видимо, да. А что, это создает для тебя какие-то проблемы?
Я тяжело вздыхаю.
— Как только я что-либо почувствую, ты будешь первым, кто об этом узнает.
18.01
Я уезжаю в Брайтон на ежегодную конференцию, устраиваемую нашей компанией, и Элисон решила проводить меня на вокзал.
— Ну ладно, я, пожалуй, пойду, — говорю я ей.
Она целует меня.
— Пока, жду тебя в среду. Счастливого пути.
Я беру свои сумки, делаю примерно три шага, а потом не выдерживаю и оборачиваюсь.
— Эл?
— Прежде чем ты задашь свой вопрос, — говорит она, — выслушай мой ответ: «нет». Никаких признаков. И вообще ничего. Я имею в виду, что нет никаких признаков того, что мои месячные должны наступить.
— Вообще никаких?
— Ты знаешь, я убью тебя, если ты не прекратишь допекать меня своими расспросами.
Не в силах сдержать себя, я все-таки спрашиваю:
— Ты уверена?
Среда, 1 июля 1998 года
Я отловил по телефону Ника, который несколько месяцев назад перебрался в Лондон, и назначил ему встречу в одном из пабов, чтобы просто повидаться, выпить и поболтать. За весь вечер я не притронулся к своей кружке и едва ли произнес больше дюжины слов.
— Ну так, давай, — говорит Ник. — Ты собираешься рассказывать мне о ваших неприятностях? А то сидишь весь вечер как на похоронах. На тебя так сильно подействовала эта поездка в Брайтон?
— Мне надо сказать тебе кое-что, — отвечаю я, — но предупреждаю тебя, что этот наш разговор совершенно секретный.
— Отлично, — говорит он улыбаясь. — Обожаю секреты. Эл беременна, верно?
— Как ты?..
Ник разражается грудным раскатистым хохотом. И хохочет так долго, что начинает задыхаться и кашлять.
— Ну и смех, — говорит он, прерывая для этого свой гогот. — Она на самом деле… ну и ну… нет, это правда? — Я пожимаю плечами. — Что ты хочешь сказать?
— Я хочу сказать, что женщины обладают определенного рода предчувствиями, — пускаюсь я в объяснения. — Хотя бы потому, что их биологический механизм немного более сложный, чем у нас, и им кажется, что они находятся в контакте с луной, морем, со всеми природными явлениями. Не это ли позволяет женщинам верить в то, что они наделены способностью оказывать скрытое физическое воздействие на окружающих только потому, что обладают органом, который называется матка? Это смешно примерно так же, как смешон и весь тот бред, который печатается в разделе «Гороскопы». Поэтому при полном отсутствии каких бы то ни было подтверждающих признаков Элисон удалось внушить себе, что она беременна.
«Скоро тридцать» — это рассказ о тех, кто родился в конце 60-70-х гг. XX века. Профессионалы, интеллектуалы — этих людей объединяет общее стремление к самоопределению. Что означает быть взрослым? Нужны ли мне отношения и какие? Семья. Друзья. Музыка, одежда, которая мне нравится. Хорошее ли чувство ностальгия?
В жизни благополучного музыкального журналиста Дейва Хардинга наступает черная полоса: его жена теряет ребенка, закрывается журнал, в котором он работает… Дейв устраивается в журнал для девочек-подростков, где с успехом разрешает проблемы, терзающие юных читательниц. Но письмо от тринадцатилетней Николы, считающей себя его дочерью, ставит неразрешимую проблему перед ним самим…
Временная малодоходная работа грозит стать постоянной, редеющие волосы вгоняют в депрессию, а не предъявлявшая никаких претензий подруга хочет быть женой и матерью… Даффи понимает, что его взросление явно затянулось и пришло время делать выбор — сейчас или никогда.
Действие романа уложилось в один уикенд — с вечера пятницы по утро понедельника. За это время герой успел справить свой день рождения, получить лучшие в своей жизни подарки, безжалостно вырвать из сердца старую любовь, влюбиться вновь (в незнакомую девушку, после двухчасового телефонного разговора с ней), опять разлюбить и влюбиться в третий раз — теперь уже окончательно. Кроме того, герой много курит, чувствует, что жизнь не удалась, и ворует сладости в итальянском магазинчике. Словом, читателю будет над чем посмеяться.
У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».