Развод - [30]

— Странный способ, но зачем ей это доказывать? — Донун поджал губы, сосредоточившись на работе. Я догадалась без слов. — Ты что, обвинил её в том, что она тебя любит за деньги?!

— Я не обвинил! Я просто ляпнул, по глупости. С кем не бывает? А она так взбеленилась, что трава не расти!

— Ты объяснил ей, что ты не думаешь так?

— Ну кого ты учишь? — обиженно глянул он на меня. По его волосам стекал дождь. Я, наверное, выглядела не лучше, но в гремлина всё ещё не превратилась. Вообще-то я и вовсе вышла из номера без макияжа и перевоплощений не предвиделось. Мне был тридцать один год, и в реконструкции лица перед его показом я пока не нуждалась. А судя по промелькнувшему поклоннику, я тянула на товарный вид в пределах «около двадцати пяти». — Я пытался, но она и слушать ничего не хочет. Она иногда становится ненормальной, со своим тяжелым характером! Вот скажи, ты бы захотела разводиться, если бы тебе Йесон сказал «ты любишь меня за деньги»? Что за крайности?

Несколько часов назад он предъявил мне, что от него не нужно ничего, кроме секса. Не знаю, равносильны подобные обвинения или нет?

— Он бы никогда не сказал такое, — с уверенностью заявила я. — Я никогда у него ничего не прошу, не страдаю шопоголизмом, не требую порше или бриллиантов, хоть он и дарит их сам. Я была бы с ним счастлива, даже будь он клерком и живи в хижине. Он это прекрасно знает. А вот откуда у тебя такие мысли о Соре? Не бывает ведь дыма без огня. Возможно, она сама по себе любит деньги, а не от тебя их получать. Я люблю Йесона, детей, красивые цветы, сладкие пончики, и она тоже может любить что-то ещё, помимо тебя, и почему бы этому не стать роскоши? Стремление женщины к комфорту не больший порок, чем стремление мужчин к сексуальному удовлетворению. Это ведь лучше, чем она бы заглядывалась на других мужчин, верно?

— Да, но Йесон…

— Забудь ты про Йесона! — шлепнула я его по спине. — Это мой муж! И никто с ним нигде не мутит!

— Ладно-ладно, — притих Донун. Мои глаза грозили грозой похлеще, чем на небе. — Да, я знал, что женюсь на карьеристке. Она амбициозная и знающая себе цену девочка. Но я, действительно, переборщил, сказав о её любви не ко мне, а к деньгам. Я виноват, почему же сразу лезть в бутылку, грубо говоря? У нас бывали мелкие стычки, но за четыре года она ни разу — ни разу! — не извинялась первой, а только дулась и ждала, когда я подойду и всё улажу! Она не любит готовить, поэтому либо готовлю я, либо мы едим в ресторане. Она не любит ту музыку, что я раньше слушал, и теперь я почему-то полюбил тех исполнителей, которых выбирает она — нет, они реально классные, но тех, что были мне по вкусу, мы больше не включаем! — она не сдружилась с моей мамой, которая тоже та ещё дамочка и любому взорвет мозг, и теперь мы от силы два раза в год наведываемся к моим родителям, чтобы не травмировать ни ту, ни другую. Что ещё я должен сделать? Опять уступить? Пока я проглатываю всё, она, похоже, вообще ничего прощать не умеет и не намерена! Я знаю, что во всем могу ей доверять, что она хорошая жена и первоклассный специалист и находка, как финансовый директор для нашей корпорации, но нельзя же всегда на мне из-за этого ехать и ждать, что я всё проглочу, что гордость моя не пострадает и со временем и вовсе рассосется! Всё, хватит, хватит!

— То есть, ты согласен развестись?

— Нет, конечно! — истово возмутился Донун, закручивая последнюю гайку.

— Тогда как ты собираешься больше ничего не делать? А если она, и в правду, подаст на развод?

— Это будет на её совести! — мы с ним поднялись вместе. — Я больше первый начинать примирение не буду.

— Я бы предложила свои услуги в качестве посредника, но, боюсь, моё вмешательство всё усугубит. Сора неправильно поймет моё участие в вашей семейной жизни.

— Это точно. — собрав гаечные ключи и убрав домкрат в чехол, Донун бросил их в багажник машины, на которой приехал, и вернулся ко мне.

— Спасибо за помощь. Ты очень выручил. — я протянула ему руку, он пожал её и мы застыли, посмотрев друг другу в глаза, под этим дождем, сопровождавшимся постепенно удаляющимся громом. Одновременно всплывшее в наших головах воспоминание отразилось легкими улыбками на губах. Парк в Сеуле, внезапно начавшаяся гроза и мы, прятавшиеся в беседке от неё, и впервые тогда поцеловавшиеся. Пока я силилась отвести эту картинку на задний план, внезапно её разорвало приближение Донуна и я, не успев воспротивиться, ощутила его поцелуй.

Ошеломленная, я простояла секунд пять без движения, очень сильно, наверное, напоминая тех неестественных героинь из сериалов, вылупляющих глаза во время такого события. Но после этого я очнулась от оцепенения и дернулась назад, прикрывая губы пальцами. Донун, похоже, и сам одумался, выпрямившись и вытерев, как от пота, лицо от капель дождя. Кажется, он сразу же осознал ошибочность данного шага.

— Никогда так больше не делай. — постаралась не яриться я, хотя грудь тяжело поднималась от крупных глотков воздуха. Это не измена, это не измена. Йесон не узнает. Никто не узнает. Кроме меня. А меня саму совесть начинала мучить за то, что я позволила случиться подобному, не предотвратила. Становилось стыдно перед Йесоном. Почему я вовремя не увернулась?