Развеянные чары - [40]

Капитан уже разработал свой стратегический план; он беглым взором окинул окрестность, сделал тщетную попытку заглянуть на террасу со стороны моря, на всякий случай смерил взглядом высоту парковой стены и затем, направившись прямо к воротам, позвонил и заявил привратнику, что желает поговорить с господами. Однако старый итальянец, видимо, уже получил инструкцию на такой случай, потому что, даже не спросив имени незнакомца, коротко объяснил, что его господа никого не принимают и он очень сожалеет, что синьору пришлось напрасно побеспокоиться.

— Для меня сделают исключение, — сказал Гуго, хладнокровно протянув свою визитную карточку. — Важные обстоятельства требуют личного объяснения. Я подожду здесь, так как меня, безусловно, примут.

С этими словами он опустился на каменную скамейку у ворот. Непоколебимая уверенность капитана так подействовала на привратника, что он и в самом деле уверовал в важность его мнимой миссии. Он исчез с его визитной карточкой в руках, а Гуго, нисколько не беспокоясь о последствиях, стал ждать результата своего дерзкого маневра.

Результат, сверх всякого ожидания, был благоприятный. Спустя некоторое время появился лакей и на немецком языке (так как на визитной карточке была немецкая фамилия) пригласил Гуго следовать за ним. Он проводил его в зимний сад виллы и оставил там одного, заявив, что господин сейчас выйдет.

— Везет же человеку! — сказал Гуго, сам удивляясь неожиданному успеху. — Хотел бы я, чтобы Рейнгольд и маркиз видели меня теперь здесь, в стенах «недоступной» виллы, в ожидании ее хозяина и всего за несколько дверей от белокурой синьоры. Для первых пяти минут вполне достаточно, и достигнуть этого, пожалуй, не удалось бы даже моему знаменитому гениальному брату, перед которым все двери раскрываются настежь. Но теперь необходимо и самому стать гениальным, хотя бы во лжи. Помилуй Бог, что мне сказать хозяину, которому я приказал доложить о каком-то важном деле и которого я не только никогда не видел, но и не слышал о нем, равно как и он обо мне? А, вот что! Некто дал мне когда-то, в одно из моих путешествий, некоторое поручение. Из-за печальной случайности я мог ошибиться фамилией, между тем знакомство завязано, и все остальное устроится само собой. Свою импровизацию я могу дополнить сообразно впечатлению, которое произведет на меня личность хозяина; во всяком случае я не двинусь с места, не повидав синьоры.

Гуго сел и с самым беззаботным видом стал, размышляя, осматриваться кругом.

«Мои почтенные земляки, наверно, принадлежат к тем немногим счастливцам, которые могут тратить десятки тысяч в год. Все это — и вилла с парком, и комфорт, которого не встретишь здесь на юге, и собственные слуги, привезенные с собой (я уже заметил не менее трех немецких физиономий), — все стоит больших денег. Теперь остается лишь решить вопрос: придется ли мне иметь дело с природным аристократом или с богатым биржевиком? Последнее было бы приятнее, потому что я могу по крайней мере пустить в ход некоторые связи в этом мире, тогда как перед человеком высокого происхождения я предстану во всем своем мещанском ничтожестве… Но что это? Консул Эрлау?!».

С возгласом безграничного удивления Гуго вскочил при виде хорошо знакомой ему фигуры коммерсанта, появившегося на пороге. Консул, правда, очень состарился: его густые темные волосы поседели и поредели, на лице запечатлелось болезненное выражение, даже приветливая улыбка, всегда оживлявшая его, исчезла и, во всяком случае, в данный момент сменилась холодной сдержанностью.

— Вы желаете поговорить со мной, господин Альмбах? — сказал он, подходя к гостю.

Гуго уже овладел собой и мгновенно решил по мере сил использовать неожиданный благоприятный случай. Он призвал на помощь всю свою любезность и ответил:

— Я вам очень признателен, господин консул: откровенно говоря, я вовсе не надеялся, что вы лично примете меня.

Эрлау опустился на стул и жестом пригласил Гуго сесть.

— По предписанию врача я избегаю общества, но, услышав ваше имя, счел нужным сделать исключение, поскольку ваше посещение, вероятно, связано с моим опекунством над вашим племянником. Вы, конечно, по поручению своего брата?

— По поручению Рейнгольда? — нерешительно повторил капитан. — Почему вы так думаете?

— Я очень рад, что господин Альмбах не сделал попытки к личному сближению, как он уже пытался сделать это письменно, — продолжал консул все еще холодным, сдержанным тоном. — Несмотря на наш намеренно замкнутый образ жизни, он, очевидно, узнал о настоящем местоприбывании своего сына. Очень жаль, но должен сообщить вам, что Элеонора ни в коем случае…

— Элла? Она здесь? У вас? — перебил его капитан с таким оживлением, что Эрлау с удивлением посмотрел на него.

— Разве вы не знали этого? Но позвольте спросить, капитан, чему тогда я обязан чести видеть вас?

Гуго не сразу ответил; он видел, что имя Альмбах, открывшее ему двери, было в то же время наихудшей рекомендацией в этом доме. Однако после минутного размышления он все же нашел выход и откровенно сказал:

— Прежде всего я считаю необходимым выяснить небольшое недоразумение. Я явился сюда вовсе не в качестве доверенного своего брата, как вы предположили, да и вообще не ради его интересов и даже без его ведома. Даю вам слово, что он и не подозревает, что его жена и сын так близко от него. Что они вообще находятся в Италии. Что касается меня, — капитан нашел уместным приукрасить истину ложью, — то я случайно напал на след и хотел убедиться в его справедливости. Я пришел повидаться со своей невесткой.