Развеянные чары - [42]

— Чего же ты хочешь?

— Тебя.

Темная бровь приподнялась в веселом изумлении.

— Надолго?

— Пока ты хочешь меня.

— А если я скажу, что не собираюсь жениться?

— А кто говорит о женитьбе?

Его вопрос ранил, но она смогла скрыть боль. Быстрым грациозным движением Коннор соскользнул с гамака и подошел к ней. Все звуки мира заглушало теперь биение ее сердца. Он тихо коснулся щеки… губ… бровей… волос…

— Я. Я говорю о женитьбе.

Она закрыла глаза и простонала:

— Не надо подкупать меня этим. Ты ведь хотел не этого. Ты хотел обладать мной. Я согласна. Я здесь.

— Да… Ты здесь. И ты готова отдать мне все, что я хочу, без условий, без обязательств, без оглядки на прошлое, без надежды на будущее?

— Да, если это то, чего ты хочешь.

— Я-то этого, может быть, хочу… Только вот ты этого не хочешь, Линда. Я хочу, чтобы ты захотела того же, что и я, так же, как и я — со страстью и жаром, перед которыми все отступает и становится жалким и бессмысленным…

Тяжелая рука ласкала ее шею и плечи, гладила волосы, вытягивала силы и вливала жидкий огонь в вены. Золотые глаза гипнотизировали и сковывали волю.

— Зачем ты пришла, Линда? Кем ты меня видишь? Вторым Каем, партнером по постели, механическим удовлетворителем?

— Отпусти.

Он поцеловал ее, но Линда не ответила на поцелуй. Молча и отрешенно она прошла по лужайке и замерла у обрыва, глядя на безмятежный океан.

— Кай и я спали вместе один раз в жизни… Это ничего не значит ни для меня, ни для него.

— Один раз?

— Один раз.

— Почему? Не сошлись характерами?

— Он был добр ко мне. Жалел меня. Думал, что это поможет. Это была большая ошибка. Мы оба ошиблись. Чего ты еще хочешь, Коннор? Крови?

— Гораздо больше. Я хочу правды. Ты все время лгала то мне, то самой себе. Если мы хотим, чтобы между нами были какие-то отношения, мы должны перестать прятаться за стену лжи.

— Что ты называешь ложью?

— Утверждение, что все, что между нами происходит, есть всего лишь химическая реакция организма. Я хочу слышать правду.

Линда молчала. Любовь загнала ее в ловушку, выбила почву из-под ног, и теперь молодая, сильная женщина чувствовала себя сломленной и опустошенной. Золотые глаза разбудили Снежную Королеву, но теперь она таяла в их лучах. Умирала. От любви и оттого, что любить она не умеет…

— Почему ты молчишь?

— Я… мне нечего дать тебе.

— Почему? Не потому ли, что твое сердце похоронено вместе с твоим мужем?

— Нет! Коннор, я любила Ника. Я очень его любила и думала, что и он меня любит. Он был единственным человеком, который меня понимал, и мне казалось, что он меня любит. Он знал, что я из себя представляю.

— А что ты из себя представляешь, Линда?

— Ты тоже знаешь. Контроль, качество и бесчувственность. Красивая безделушка, не умеющая быть женщиной, как, не умела быть дочерью.

— Ник что-то разглядел под маской королевы?

— Нечего было разглядывать. Это не маска. Я такая на самом деле.

— Так зачем ты здесь?

— Я хочу тебя.

— Это не ответ.

— Хорошо. Я пуста без тебя. Я тоскую по тебе каждую минуту, днем и ночью. Я не могу есть, я не могу спать, я даже зубы чищу с мыслью о тебе. Достаточно? Ты это хотел услышать?

Он молчал, златоглазый конкистадор, молчал и рассматривал ее разрумянившееся и осунувшееся лицо, фиалковые глаза, полные тоски и боли, алые губы, трепещущие без его поцелуев…

— Теперь я скажу тебе, чего хочу я. Я хочу женщину, которая отдается мне с такой страстью, что я теряю рассудок. Я хочу женщину, которая заставляет меня смеяться и наполняет мое сердце радостью, ласкающую детей с нежностью, от которой разрывается сердце, женщину гордую, прекрасную и честную, женщину, прямую, как стрела, и нежную, как тень алой розы на мягкой траве…

С этими словами Коннор Брендон шагнул вперед и притянул ее к себе, стиснул в объятиях таких крепких, что Линде показалось, будто она растворилась в этом мощном теле, стала его частью.

Коннор подхватил ее на руки и понес к дому, но не успел дойти даже до крыльца. Они сорвали друг с друга одежду, а потом опустились на теплую траву, ослепли и оглохли в один миг, потеряли всякую связь со временем и пространством.

Они отдавались и брали, умирали и воскресали, взмывали на вершины блаженства и падали в бездонные пропасти, и небо плясало у них под ногами, а перевернувшаяся земля осыпала их лепестками своих цветов.

И когда Коннор с силой и нежностью, яростно и бережно взял ее и они стали единым целым, Линда выдохнула те самые слова, которых он так ждал и которых она сама так боялась, потому что всю прошлую, неправильную и чужую жизнь эти слова только врали:

— Я люблю тебя! Коннор, я люблю тебя! Люблю…

Они лежали, остывая, и небо потихоньку успокоилось вместе с ними. В этот блаженный момент Линда вспомнила свой крик и стыдливо спрятала лицо на широкой и влажной от пота груди своего мужчины. Она боялась услышать иронию в его голосе, боялась насмешки, пусть доброй, пусть нежной, но все равно смертельной…

Коннор Брендон молчал. Тихо гладил черные волосы Линды и молчал.

Потом он отнес ее в спальню и лег рядом с ней. Сознание Линды было затуманено, тело пело от блаженной усталости, и не было сил даже на то, чтобы удивиться молчанию Коннора, чтобы спросить его, как они будут дальше…