Разведрота Иванова, вся епталогия в одном томе - [14]

— Подкрепиться было бы неплохо, но если, скажем, немного — то котелка нам на троих будет многовато…

— А если на четверых? — раздался до слез знакомый голос Петрова — мне что, решили картохи с окороком не давать?

— Уже поправился? — радостно-удивленно повернулись на голос товарища разведчики — В тебе же двенадцать дырок было!

— Двенадцать — это в гимнастерке, а в теле — всего семь, и даже не дырок, а так, вмятин. Так что эскулапы мне быстренько сломанные ребра залечили. Хотели, правда, по крайней мере до вечера в госпитале подержать, но запах от расположения вкусный аж до госпиталя достает. А мне раненых объедать в таком разе неудобно, так что принимайте и кормите.

— Я так мыслю, — продолжил Петров, шустро орудуя ложкой в котелке — фронт к расположению подойдет минут так через пятнадцать. И обрушится на расположение вражеский огонь. А у вас тут, граф, сено огнеопасное лежит — возгорание случится может. Не соизволите ли свою постельную принадлежность выкинуть нахрен?

— Жалко — ответил Вяземский. — В округе сена больше нет, то, что лошади не сожрали, сгорело в огне пожарищ.

— А вы его водой полейте, — предложил Сидоров. — У нас на флоте перед боем все горящее водой поливают, чтобы не горело.

— Предложение интересное, только у нас воды — лишь в котелке с чаем, а у колодца уже пули летают.

— А мы по пионерски?

— Сам потом на таком сене спать будешь. Ладно, сено я выкину. А вот что у нас с боеприпасами? Лично у меня двадцать шесть патронов к «Маузеру».

— У меня — отозвался Сидоров — всего шесть ящиков патронов по семьсот пятьдесят штук и две ленты к пулемету. — Затем, подняв с земли давешнюю железку, посмотрел ей в торец и добавил:

— Еще вот ствол запасной к пушке образовался, я гнутый выпрямил слегонца. И ножик.

— У меня — две обоймы к «Парабеллуму» и одна — к «ТТ» — продолжил Иванов.

— А у меня — вообще ничего нет, — подвел итог Перов. — Был кинжал немецкий, да и тот в медсанчасти сгинул. Недорабатываете, товарищ командир роты, недорабатываете! Третий день ведь воюем, а получить оружие на подразделение вы так и не удосужились! Вам должно быть стыдно, лейтенант Иванов!

— Мне стыдно, — ответил Иванов, — но лучше-то от этого не станет?

— От этого — нет, — ответил Петров, но дело — поправимо. — Эй, служивый! — обратился он к проходящему мимо расположения красноармейцу, — не поделишься оружием с товарищем? Тебе-то в тылу оно без надобности, а нам велено тут оставаться.

— Конечно! — радостно ответил солдатик и протянул Петрову какой-то дрын.

— Что это?

— Черенок от лопаты. Вот смотри — он показал Петрову на надпись — читай: «лопатно-черенковый завод Наркомата обороны, деревня Васильево Амурской области». Настоящий сибирский черенок, из сибирского кедра!

— И как из него стрелять? — удивился Петров.

— Ах тебе стрелять надо? Эй, Хабиббулин, подь сюды! — солдатик махнул рукой худому товарищу, сгорбившемуся под тяжестью сразу трех винтовок. — Отдай товарищу лишние винтовки!

— Забирай, таварища камандира, не стесняйся. Может тебе и патроны нужны? бери-бери, нацальника, у меня много — радостно тарахтел азиат, выгребая из вещмешка пригоршни винтовочных обойм.

— Товарищ боец! Вы почему всю тяжесть взвалили на товарища из республик? Где ваша интернациональная солидарность?

— Мы не взваливали. Вы что, товарищ лейтенант, не в курсе? Нам винтовки выдавали строго одному на троих, а мне и Ваське велено было ждать, пока Хабиббулина убьют, и только после этого винтовки брать. Хотя непонятно — ведь тогда у нас на двоих будут сразу три винтовки, но начальству виднее. Да, а если вы пошлете кого старшину нашего встретить, то и автоматами разживетесь: их нам выдавали одному на взвод, а старшина наш больше пяти пудов зараз поднять не может, перебежками их перетаскивает…

Иванов успел лишь взглянуть в сторону Сидорова — и боцмана как ветром сдуло. А через пять минут надуло обратно, уже с десятком новеньких ППШ в охапке.

— Ну что товарищи, теперь у нас есть чем встретить фашиста?

— Есть — сварливо отозвался Вяземский, — однако народу у нас в роте все же маловато. Поэтому я бы на вашем месте огласил приказ, запрещающий подставляться под пули противника…

Приказ Иванов отдать не успел. Сразу же после высказывания графа по дороге от фронта в расположение толпой помчались красноармейцы и командиры. Замыкающая толпу группа, вместо того чтобы промчаться в тыл, неожиданно свернула в развалины зерносушилки.

— Ба, кого я вижу! — раздался знакомый голос пожилого сержанта. — Никак разведка? Мужики, у вас пожрать не найдется, а то с утра крошки во рту не было!

— Дядя, ты чего? — склочно поинтересовался Вяземский. — На моих сейчас пятнадцать минут восьмого этого самого утра. Где оголодать успели?

— Со вчерашнего утра. А тебе что — жалко? С собой всяко не унесете…

— Не унесем. У нас приказ оставаться в расположении. Но раз со вчерашнего — наваливайся, братва, вчера вы нас завтраком подчевали — нынче наш харч.

— Слышь, сержант, — обратился к быстро жующему сержанту Иванов — может останешься с нами? Вместе повоюем…

— Я бы рад, но у меня приказ — отступить за реку и укрепиться на том берегу. Так что никак. А своими силами — не справишься?