Разведчики всегда впереди - [56]

— Товарищ Людников, — генерал Черняховский пристально посмотрел на командующего армией, — постарайтесь сделать так, чтобы мосты остались целы до подхода наших войск.

Постараюсь, но уверен, что враг будет стремиться к диаметрально противоположному. Сделаем все, что будет возможно.

Пожелав нам успеха, маршал Василевский и генерал Черняховский уехали. Командующий армией отозвал меня в сторону:

— Вы, надеюсь, понимаете, насколько серьезно стоит вопрос. Соберите начальников разведок, обсудите с ними план предстоящих действий. Подробнейшим образом проинструктируйте их. Да и сами послушайте, что они скажут. Впереди события огромной важности.

Чуть ли не на следующий день в разведотделе штаба армии собрались начальники разведок корпусов и дивизий. Открывая совещание, я коротко проинформировал их о том, как может сложиться обстановка в ходе предстоящих боев. В частности, речь зашла о той разведывательной информации, которой мы располагали на данный момент. Какими бы подробными ни были сведения о противнике, они позволяют командирам правильно ориентироваться в обстановке лишь на первом этапе сражения — при прорыве вражеской оборонительной полосы. При ведении боя в глубине могут возникнуть самые неожиданные ситуации. Даже зная, где располагаются резервы противника, их состав, нельзя заранее сказать, когда, в какой последовательности они будут вводиться в бой.

Кроме того, наступление, как правило, развивается неравномерно. Одним частям и подразделениям удается продвинуться несколько дальше. Другие, встретив упорнейшее сопротивление, вынуждены несколько снизить темп. По этой причине открываются фланги, образуются даже значительные разрывы между соединениями. Противник, и это естественно, настойчиво ищет слабые места в наших боевых порядках, чтобы именно туда нацелить свои контратаки. Что следует предпринять для того, чтобы избежать неожиданностей? С этим вопросом я и обратился к начальникам разведок. Хотелось выслушать их мнение, какие-то конкретные предложения. И мы услышали немало интересных мыслей.

Начальник разведки 91-й гвардейской дивизии гвардии подполковник В. Е. Бруй, например, предложил заранее сформировать и подготовить разведывательные группы, которые будут действовать во вражеском тылу на флангах наступающих частей. По его мнению, это позволило бы избежать внезапных контрударов на самых уязвимых направлениях. Предложение, несомненно, заслуживало самого серьезного внимания.

Следом за ним выступил начальник разведки 5-го гвардейского корпуса гвардии подполковник Г. А. Газарян. Он, опираясь на опыт минувших наступательных боев, подчеркнул, что зачастую приходится организовывать дополнительную разведку. Поэтому нужно подумать о создании сильного резерва разведчиков.

— Откуда же мы возьмем его? — усомнился кто-то. — Боюсь, что Григорий Аракелович вносит нереальное предложение.

— Почему нереальное? — мгновенно вскипел Газарян. Как всегда в минуты волнения, он стал говорить с особо заметным кавказским акцентом: — Я повторяю: реальное! — И он тут же достаточно убедительно обосновал свою точку зрения: — Скажи, дорогой, почему некоторые командиры батальонов ожидают разведданных из штаба полка? Что, в батальоне своих наблюдателей нет? Что, они сами не могут огневые точки обнаружить? Нужно активнее участвовать в разведке на своем участке, добывать информацию, по возможности, своими силами.

Что ж, гвардии подполковник Газарян был, безусловно, прав. Собственно, нештатные разведчики стрелковых подразделений и прежде вскрывали систему огня противника, обнаруживали препятствия, задерживающие продвижение пехоты и танков. В ходе боя они захватывали пленных и через них устанавливали численность противостоящего врага. Следовало лишь нацелить командиров батальонов и рот на резкую активизацию подобной деятельности, на проявление инициативы. Тогда из штатных разведчиков соединений и частей действительно можно будет создать столь необходимые резервные группы. Разве не так?

Любопытные мысли высказал начальник следственной части разведотдела майор Рыбаков:

— Я думаю, что можно принять предложение антифашистов из числа перебежчиков. Они просятся в разведку. Мы же видим, как изменилось поведение немцев за последнее время.

И действительно, теперь вражеские солдаты, да и офицеры тоже, вели себя иначе. Конечно, попадали к нам и убежденные гитлеровцы, фанатики. Но даже они на допросах держались не так, как в прежние годы. Раньше, бывало, пленный нагло смотрит в глаза, хамит. Словом, всеми силами дает понять, что ему и плен не плен, и смерть не смерть. Я, дескать, был и остаюсь хозяином положения.

Теперь картина была совершенно иная. Даже отъявленные фашисты не стремились выставлять напоказ свои убеждениями верность фюреру. Многие заискивали перед переводчиком, офицерами, проводящими допрос. Все большее число солдат убеждалось в том, что поражение гитлеровской Германии неизбежно, что теперь дело только во времени.

Однако гитлеровская армия к лету 1944 года по-прежнему представляла собой хорошо отлаженную, четко действующую военную машину. И тем не менее мы все ощутимее чувствовали, что «коленкор» уже не тот. Взять хотя бы такой показатель. Каждому известно, что добровольная сдача в плен — вообще рискованная затея. В условиях стабильной обороны — тем более. А немецкие солдаты все чаще прибегали к такому способу завершения войны. Они приходили с нашими листовками, за хранение которых в гитлеровской армии карали исключительно жестоко.