Разведчики всегда впереди - [38]

Разведчики оставались в глубоком тылу гитлеровцев более семи месяцев. Увиделись мы с Рожновым и его товарищами лишь 26 июля 1944 года.

Действия разведчиков, снабжавших штаб армии все новыми и новыми данными о противнике, несомненно, способствовали успехам наступавших частей и соединений. Взламывая оборону, отбивая ожесточенные контратаки танков и пехоты, они продвигались вперед, к Витебску. Кое-где до города оставалось только 15 километров. Но каждый шаг давался очень тяжело. Войска нуждались в отдыхе, пополнении людьми и вооружением. И тем не менее о переходе к жесткой обороне мы не помышляли. Остановимся — враг получит возможность закрепиться, усовершенствовать систему оборонительных инженерных сооружений. Тогда сдвинуть его с места будет еще труднее.

Говоря о колоссальной работе, проделанной разведчиками в период боев на подступах к Витебску, высоко оценивая их мужество и героизм, я не считаю себя вправе умалчивать и о досадных просчетах, которые, правда, носили частный характер.

Однажды сержант В. Кот получил задание проникнуть во вражеский тыл и проследить за движением гитлеровцев по одной из дорог, ведущей от Витебска к фронту. Самое обычное, ничем не примечательное задание.

Вскоре мы получили первую радиограмму. В ней сообщалось, что интенсивного движения по дороге не наблюдается. Повторное донесение подтверждало эти сведения.

— Ничего не понимаю, — задумчиво произнес Иван Максимович Дийков, отрывая взгляд от карты. — Бокучава следит за той же дорогой на другом участке и все время сообщает о движении автомашин и колонн пехоты. Не могут же они испаряться по пути. Тут что-то не так…

Он немедленно доложил о своих сомнениях. Они показались мне вполне обоснованными. Я тут же выехал в разведывательное подразделение, в котором проходил службу сержант Кот. Нужно было, судя по всему, разбираться на месте.

Юркий «виллис» уверенно пробирался по раскисшей от дождей лесной дороге. Водитель, неунывающий одессит, начал было по привычке балагурить, но, взглянув на мое нахмуренное лицо, сразу осекся: понял, что сейчас не до шуток. И точно, на душе было отвратительно. Сердце подсказывало, что мы столкнулись со страшным, небывалым до этой поры случаем.

Самые худшие предположения подтвердились. Довольно быстро удалось установить, что сержант проявил преступную трусость. Вместо того чтобы проникнуть на территорию, занятую противником, он отвел своего напарника и радиста в тихое место и стал радировать оттуда о том, что «видно» на дороге.

Суд военного трибунала приговорил бывшего командира группы к высшей мере наказания — расстрелу. Приговор был приведен в исполнение. Остальные разведчики — напарник и радист — попали в штрафную роту. Им была предоставлена возможность кровью искупить свою вину перед Родиной. Я не называю их фамилии потому, что в последующем они честно сражались с врагом и полностью реабилитировали себя.

Никто из нас, да и в разведывательных подразделениях армии, не воспринял приговор военного трибунала как слишком суровый. В разведывательной работе нет ничего страшнее ложных данных о противнике. Любой обман может привести к неисчислимым и совершенно напрасным жертвам, к тяжелому поражению в бою, к провалу целой операции. Поэтому мера наказания была совершенно оправданной.

Пришлось сделать и определенные выводы, касающиеся более тщательного подбора людей в разведывательные подразделения. Мы и раньше уделяли этому вопросу должное внимание. Но все то, что произошло, говорило о притуплении бдительности, ослаблении воспитательной работы. Речь о бдительности, о требовательности к себе и подчиненным, об изучении их морально-политических и боевых качеств шла на партийных и комсомольских собраниях. Особое внимание предлагалось обратить на молодых бойцов и командиров.

Помню, что и мы у себя в разведотделе штаба обсуждали этот вопрос. Не избирался у нас президиум, не велись протоколы, не принималась резолюция. Но в душе каждого из нас накрепко отпечаталось единственно правильное решение: еще лучше знать людей, еще глубже проникать в их душевный мир. Лишь в этом случае мы будем гарантированы от подобных срывов.

В конце ноября 1943 года начальник штаба генерал-майор Ильиных был назначен командиром стрелкового корпуса в другую армию. Его заменил начальник оперативного отдела полковник М. И. Симиновский — человек высокой штабной культуры, очень энергичный, деятельный, прекрасный организатор.

Моисей Исаакович подавал пример трудолюбия. Того же он требовал и от всех сотрудников штаба. Причем требовательность, строгость его никогда не проявлялась в повышенном голосе, крепких выражениях. Иной раз приходится слышать мнение, что настоящий командир, начальник не только может, но и должен говорить с подчиненными как-то особо, со своих «вышестоящих» позиций. А вот полковник Симиновский всегда был выдержан, ровен, я бы даже сказал, приветлив. И это не подрывало его авторитета, не нарушало субординации. Когда к нему обращались с тем или иным вопросом, он никогда не торопился с окончательным решением и чаще всего спрашивал: «А что вы сами думаете по этому поводу?»