Разведчики всегда впереди - [102]

— Да нет, все в порядке. Думаю, что каяться будут.

Так оно и оказалось. Едва войдя в кабинет, китайцы заговорили быстро-быстро, перебивая друг друга. Переводчик не успевал повторять по-русски длинные, витиеватые фразы. Однако смысл их я понял: «Мы уважаем русских, больше красть не будем. Русские — не японцы. Если русский полковник поверит, мы никогда не подведем его».

— Есть ли в городе люди, которые занимаются таким же промыслом? — спросил я.

Юноши переглянулись, прежде чем ответить. Потом один из них, по-видимому старший, утвердительно кивнул головой. И тут же торопливо заговорил.

— Он объясняет, — пересказал переводчик, — что при японцах китайцы вынуждены были воровать. Иначе можно было умереть с голода. Но русские — другие люди. При них будет другая жизнь.

— Передайте, что мы отпустим их. Но пусть скажут своим «коллегам», что впредь воровство будет строго наказываться.

Китайцы, выслушав переводчика, начали рассыпаться в благодарностях и заверениях, что ни одного случая воровства в Порт-Артуре, пока они живы, не будет. Они, дескать, сами о том позаботятся. Когда я рассказал об этой истории генералу В. Р. Бойко, с которым мы довольно часто встречались, обсуждая текущие дела комендатуры, он смеялся до слез.

В те дни мне не часто удавалось бывать в разведотделе штаба армии. Но дружба по-прежнему связывала нас, фронтовиков-разведчиков, нерушимыми узами.

Особенно остро я почувствовал, как дороги мне эти люди, когда пришло время расставаться — меня зачислили слушателем Академии Генерального штаба имени К. Е. Ворошилова. Я едва успевал отвечать на телефонные звонки из полков и дивизий. В трубке неизменно звучало: «Всего вам доброго… Успехов в учебе, в службе, в жизни». А в канун отъезда разведчики собрались за обеденным столом. И я не мог оторвать взгляда от родных лиц. Свидимся ли когда-нибудь еще?

Под вечер отправился па берег моря. Хотелось попрощаться и с ним. Тихое, ласковое, оно плескалось у самых ног, уходя в серую даль, за горизонт. Справа неслась знакомая еще с юности песня. Солдаты, устроившись на прибрежных камнях, тихо и задумчиво напевали под баян:

Разгромили атаманов, разогнали воевод

И на Тихом океане свой закончили поход…

Не желая мешать им, я намеревался было повернуть обратно. Но лицо одного из них, того, что был с баяном, показалось знакомым. Где же видел его? И тут мне вспомнилась погрузочная площадка под Кенигсбергом, пожилой солдат, перебиравший кнопки баяна. Присмотрелся — он! Правильно говорят, гора с горой никогда не сходится, а человек с человеком…

— А я вас помню, товарищ полковник, — тихо молвил баянист, когда я подошел и присел рядом. — У эшелона вы тогда подходили ко мне.

— И я не забыл. Значит, жив-здоров? Рад за тебя. С баяном так и не расстаешься? Что ж, это память о друге.

— Разве же можно забыть тех, кто не вернулся домой?! — задумчиво проговорил солдат. — Память о них всегда жива будет!

СПУСТЯ ТРИДЦАТЬ ЛЕТ

Прошли годы, десятилетия… Давно уж осыпались, сравнялись с землей окопы и траншеи, заросли травой и кустарником тропы разведчиков. Но память сердца неподвластна времени. Стоит фронтовикам встретиться, как тут же начинаются воспоминания о былом. И нет для них более близкой, более дорогой сердцу темы.

Время от времени встречаемся и мы, ветераны 39-й армии, ее разведчики. И не только в очередную годовщину Великой Победы.

Раздается звонок в квартире. Открываю дверь и попадаю в объятия Ивана Ивановича Горобца.

— Вот приехал по делам в Москву, решил заглянуть на часок…

Горобец живет в Подольске. Мы с ним видимся, пожалуй, чаще, чем с другими. Но я всегда бесконечно рад ему.

Уволившись из армии, он поступил работать на завод, с помощью товарищей освоил профессию сборщика швейных машин. Дела пошли хорошо: он выполнял по три нормы в смену. Помнится, в конце сороковых годов я даже посоветовал ему не слишком увлекаться работой. Дескать, не забывай о ранениях. А он мне в ответ: «Не могу иначе, еще на фронте привык всегда быть впереди!»

Потом Иван Иванович стал мастером, учился в учебно-производственном комбинате. Прекрасно работает он и по сей день. И хотя на лице появились морщины, в глазах его по-прежнему светится задорный огонек.

Проходим в комнату, усаживаемся на диван.

— Какие вести от ребят? — спрашивает Горобец.

Показываю письмо от Яглинского. Михаил Васильевич только недавно вышел на пенсию. Сразу после войны он уехал в Казахстан. Работал инструктором Целиноградского обкома партии, был секретарем парткома одного из заводов, председателем городского Совета депутатов трудящихся. За честный и добросовестный труд награжден медалями, грамотой Президиума Верховного Совета Казахской ССР. Кстати, это не единственная грамота, которой он удостоен. Фронтовик неоднократно отмечался за активное участие в военно-патриотической работе среди молодежи.

А вот письмо от Николая Лукьяновича Бондарчука. Он трудится теперь на Украине, в колхозе имени Карла Маркса. О себе рассказывает скупо: по-прежнему работает, здоров. А вот о сыновьях, которых вырастил и воспитал, пишет не без гордости. Их четверо — фельдшер, инженер по механизации, шофер, зоотехник. И все они трудятся бок о бок с отцом. Словом, и в этой семье жива традиция разведчиков — быть впереди.