Разведчик в Вечном городе. Операции КГБ в Италии - [30]

Я не буду рассказывать о всех перипетиях переговоров. Они были достаточно сложны и скучны для рядового читателя. Вопрос стоял о строительстве завода по производству легковых автомобилей на Волге, в том месте, которое потом будет названо городом Тольятти, с привлечением, помимо «Фиат», ряда смежных предприятий. События приняли трагический характер, когда речь зашла о предоставлении нам кредита. Вернее, не о самом кредите, а о процентной ставке по нему. На итальянском финансовом рынке процент по кредиту колебался между 7–8 процентами годовых. Именно 7 процентов потребовала итальянская сторона, заявив, что не может сделать ни одного шага назад. Председатель Совета Министров СССР Алексей Николаевич Косыгин со своей стороны установил для нашей делегации крайний предел в 5 процентов с небольшим резервом. Переговоры зашли в тупик. Министр Тарасов заявил, что он вынужден будет собирать чемоданы и ехать в Москву. И вот тогда-то наступила моя очередь. Резидент вызвал меня и прямо поставил вопрос: «Чем можешь помочь? Какие люди у тебя есть в окружении президента, премьер-министра и самого Валетты? Те, естественно, которые могут повлиять на переговоры…».

Таких людей у меня было двое. Сенатор-социалист Лелио Бассо, бывший участник Сопротивления, видный итальянский политический деятель, умерший в декабре 1978 года. Сегодня я могу раскрыть его имя, ибо был он искренним и бескорыстным, я повторяю, бескорыстным, другом Советского Союза и всегда помогал нам в самые тяжелые минуты, особенно, когда не было других, кроме него, источников срочно необходимой конфиденциальной информации. Имя второго агента, депутата парламента, я пока раскрыть не могу. В наших скрижалях он проходил под псевдонимом «Немец» и имел большие связи в тогдашнем правительстве «левого центра».

С Лелио Бассо я увиделся вечером на другой день после разговора с резидентом, вызвав его на встречу условным телефонным звонком. Объяснил ему ситуацию. Сенатор горестно покачал головой. «Трудное положение», — сказал, подумав. И тут у меня родилась в голове крамольная мысль. «Сенатор, — горячо затараторил я, — у Тарасова есть запасной вариант. Если итальянская сторона не пойдет на уступки, он через некоторое время начнет переговоры с французской фирмой «Рено». Неужели вы допустите, сенатор, чтобы такой колоссальный заказ перешел к французским лягушатникам? Я, например, если бы был итальянцем, просто не простил бы себе этого. Ведь «Фиат» лучше «Рено»…»

То, что я сказал сенатору, было абсолютным враньем, но он воспринял мой монолог очень серьезно. «Хорошо, — ответствовал Бассо, — попробуем что-либо предпринять. У меня неплохие личные отношения с президентом Сарагатом, еще лучше — с премьер-министром Моро, да и Валетту я знаю очень давно. Но мне нужен весь завтрашний день. Встретимся утром послезавтра. А Тарасов пускай потянет переговоры и не рвется в Париж».

С «Немцем» я встретился в тот же день, но уже ночью. Он был деловым человеком и сразу все понял. Его тоже обеспокоила моя липовая версия о возможности ухода к французам. «Этого ни в коем случае нельзя допустить, — грозно заявил он. — Такой заказ! Это же новые рабочие места для тысячи наших трудящихся. («Немец» тоже был социалистом, правда, правым — Л. К). У меня неплохие связи в нынешнем правительстве, а некоторые министры вообще числятся в друзьях. Встретимся послезавтра утром». — «Давай лучше после полудня», — предложил я, памятуя об утренней встрече с Лелио Бассо.

Резидент моментально довел мою информацию до сведения министра Тарасова. Переговоры, если я хорошо помню, были прерваны на один день. А на утренней встрече с Ле-лио Бассо он с нескрываемой радостью сообщил, что в высшем эшелоне принято решение пойти навстречу советской стороне и снизить «в разумных пределах» процент по кредиту. «Тарасов может занять твердую позицию», — убежденно сказал мне сенатор на прощание. А тремя часами позже я уже встречался с «Немцем». Он был более конкретен, ибо достал из бокового кармана небольшой листочек бумаги. «Это совершенно секретное решение правительства о том, что итальянская сторона в крайнем случае может согласиться на 6 процентов годовых по кредиту, — сказал «Немец». — Но Тарасову надо самым нахальным образом настаивать на 5 процентах. Это мой самый настойчивый совет». На мои глаза даже слезы навернулись. «Друг мой, мы никогда не забудем твоей услуги и щедро отблагодарим тебя». Я опять превысил свои полномочия насчет щедрости. «Это было бы очень кстати», — скромно ответствовал «Немец». Мы действительно отблагодарили. Щедро. Но немного позднее. А тогда я помчался к резиденту с ценнейшей информацией. Выслушав мое донесение и прочитав секретный листочек, он аж онемел от изумления. «Ну и молодец ты, «Киса», — впервые упомянул он мое прозвище. — Я бегу срочно докладывать информацию, а ты исчезни на время, чтобы не засветиться. Исполняй только свои журналистские обязанности. Никаких встреч с агентурой, понял?»

А дальше события покатились как по маслу. На ближайшем заседании двух переговаривающихся сторон министр Тарасов с железной твердостью потребовал от итальянцев 5 процентов годовых по кредиту. После некоторых колебаний и всяческих словесных баталий итальянская сторона согласилась на 5,6 процента. «Сделка века» была заключена. Это случилось, если память мне не изменяет, 16 августа 1966 года.