Разведчик в Вечном городе. Операции КГБ в Италии - [14]

В 1939 году папский престол занял Пий XII, он же Евгений Пачелли, бывший нунций, то бишь ватиканский представитель в Германии. Его имя и деяния — одна из не очень симпатичных страниц истории католической церкви, если смотреть на нее из вчерашнего и даже нынешнего дня. Именно Пий XII благословил мятеж Франко, который обернулся большой кровью для испанского народа. «С большой радостью мы обращаемся к вам, дражайшие сыны католической Испании, с тем, чтобы по- отечески поздравить вас с благословенным миром и победой, — писал папа новому испанскому диктатору, — которыми Господь соблаговолил увенчать вас». Католическая церковь отпускала авансом грехи гитлеровским солдатам, убивавшим стариков, женщин и детей на оккупированной территории бывшего Советского Союза. Пий XII ни разу не поднял своего голоса в защиту миллионов людей, которых душили в газовых камерах и сжигали в крематориях фашистских лагерей смерти. И тот же Пий XII не постеснялся призвать к милосердию по отношению к главным военным преступникам, попавшим на скамью подсудимых в Нюрнберге… Антикоммунистическая и профашистская позиция Ватикана во Второй мировой войне не прибавила авторитета всей папской верхушке не только в глазах рядовых католиков, но и всех людей планеты, особенно после окончания войны. Вот почему в условиях резкого падения престижа католической церкви явилась острая необходимость пересмотра позиций Святого Престола по целому ряду не только теологических, но и социальных проблем.

…Всех этих деталей, конечно же, не знал главный редактор «Известий» Алексей Аджубей, которого мы встречали на римском вокзале Термини в один из мартовских дней 1963 года. Он приехал вместе со своей женой Радой — дочерью Хрущева — и небольшой свитой разных официальных лиц (тогда о них писали: «…и другие сопровождающие лица»). На перроне высокого гостя приветствовали посол Семен Козырев, довольно пронырливый карьерный дипломат с весьма скандальным характером, вместе со своей второй, молодой, женой Татьяной, под стать ему ужасно злющей (видимо, по причине возрастной разницы с супругом), мой резидент в должности советника посольства, несколько посольских дипломатов высшего ранга, почти весь наш дружный журналистский корпус и итальянские представители общества «Италия — СССР», по приглашению которого прибыл в Рим главный редактор «Известий». После коротких церемоний на вокзале Аджубея отвезли в уютную гостиницу неподалеку от нашего посольства, где он, холодно попрощавшись с послом, которого почему-то сразу же невзлюбил, попросил «товарищей газетчиков» немного задержаться. Рада Никитишна ушла в другую комнату номера отдохнуть с дороги, а Алексей Иванович, раскрыв один из чемоданов, достал из него несколько бутылок «Московской» в экспортном исполнении по 0,7 5 литра и марочного армянского коньяка, две небольшие круглые коробки «кремлевской» селедки специального посола и баночки с черной икрой. Консервного ножа ни у кого не оказалось, хлеба — тоже. Заказывать хлеб Аджубей запретил. Посему открывал селедочные банки я при помощи перочинного ножа. Рюмки и фужеры нашлись в серванте номера, посему никаких проблем не возникло. Мы расстелили на столе многополосный номер свежей коммунистической газеты «Унита», взяли каждый в руку по селедке, наполнили фужеры, и импровизированный пир начался… Пили за великий Советский Союз, нашего дорогого Никиту Сергеевича, за Кузькину мать (любимое выражение Хрущева) и, конечно же, за талантливейшего газетчика Алешу Аджубея. Нагрузились все основательно. «Дорогие друзья, — сказал наконец главный редактор «Известий», — завтра тяжелый день… Идите-ка вы все к… отдыхать. А вы, Леня, останьтесь»…

Аджубей называл меня или «вы, Леня», или «ты, Леонид Сергеевич» в зависимости от быстро меняющегося настроения. Вдвоем, когда не было посторонних, мы обращались друг к другу на «ты», и он предложил мне называть его «просто Алешей». Алексей Иванович по-своему любил меня и елико возможно защищал от всяких неприятностей. Я тоже очень ценил этого хотя и сложного, но, безусловно, талантливого человека и сохраню мое искреннее восхищение им, несмотря ни на что, до конца дней своих.

— Леня, теперь несколько слов о политической обстановке и самом папе Иоанне. Только не надо длиннот с ненужными подробностями, а более частные проблемы мы обсудим (он показал пальцем на стены и потолок, где наверняка были вмонтированы подслушивающие устройства) с тобой во время прогулки. Об Иоанне XXIII я расскажу вам, читатели, немного подробнее, чем тогда главному редактору «Известий», поскольку папа, в общем-то, основная фигура моего повествования.

…Папа Иоанн XXIII был 258 по счету кормчим Ватикана, взошедшим на престол в совершенно новой политической обстановке, в которой старые, испытанные методы правления предшественников уже не могли дать ожидаемых результатов. Действительно, как можно заставлять верить людей в «божественные чудеса» на земле, загробную жизнь, рай и ад и в то же время признавать не противоречащую божественной истине техническую революцию?.. Как можно заставлять верить в «добрые начала» капитализма и в то же время сокрушаться по поводу «социальной несправедливости», безработицы и нищеты миллионов тружеников планеты? Как можно было примирить утверждение папы Пия XII о том, что якобы сам Бог предназначил Соединенным Штатам быть руководителем мира, с кровавыми делами американских солдат в шестидесятых годах на вьетнамской земле, с планами мирового господства американских монополий?