Разведчик - [12]

Топтун беспокоился видом этого зрелища. Он подневольно брёл вдоль берега, пока Иван не обнаружил тропу, и охотно свернул на неё, углубился в разреженный лес, удаляясь прочь от продолжающегося шума сражения, подгоняемый им и треволнениями от пережитых опасностей.

Чем дальше они отдалялись от реки, тем засушливее становился воздух окрестностей. Впитавшие испаряемую морем влагу тучи редко одаривали эти места щедрым дождём. Ветры прогоняли тучи до бескрайней стены высоких гор, которые их останавливали, чтобы они ливнями оросили предгорья, оживили их буйной растительностью. На обширном же пространстве до тех гор лес постепенно мельчал и редел. Деревья всё чаще оказывались низкорослыми и чахлыми, а лианы стлались по земле, вроде безобразных змей, как будто заползали в мелколиственные ветки кустарников.

В сумерках усталый Топтун достиг лесостепи. Скоро темнело, подступала ночь. Всю ночь Иван побуждал Топтуна шагать вперёд, и две тени слившихся в одно существо ящера и человека, порождённые двумя лунами, одной слева и другой справа, неотступно сопровождали их, словно были самыми верными спутниками. В лунном свете горы представлялись неприступными, и такое впечатление усиливалось по мере приближения к ним. Ивану было над чем ломать голову. Бежавшей из монастыря женщине надо было преодолеть горную стену, и она могла это совершить, лишь зная то, чего не знал он: а именно, где сквозной проход в кажущейся сплошным препятствием стене. Ему же ещё предстояло найти этот проход, если, конечно, он намерен перехватить её или опередить.

Ранним утром они поднялись на предгорную равнину с сочным разнотравьем. Продвигаясь по колена в густой траве, Топтун иногда приостанавливался с намерением пощипать свежей зелени, однако Иван каждый раз отрывал его от этого занятия, поторапливал, направлял прямо к ближайшим горам. Топтун ворчал, но подчинялся. Иван заметил возле гор нескольких ящеров, которые лениво паслись и были похожи на Топтуна. Те ящеры не выражали никакого беспокойства из-за их появления, и, казалось, не обращали на них внимания.

Всходящее солнце оторвалось от края земли, когда они приблизились к травоядным ящерам и подножиям гор. У излома горной скалы, по которому можно было подниматься наверх, Иван расседлал Топтуна. В горы ящер идти не мог. Тот забеспокоился, тянулся к Ивану, всячески показывая самоотверженную привязанность.

– Отправляйся к своим сородичам, – похлопав его по толстокожей морде, объявил Иван. – Ты заслужил свободу.

Забираясь на скалу, он слышал ниже себя шумные попытки Топтуна последовать его примеру, затем унылое ворчание, потом оно прекратилось. Иван влез на уступ скалы и оглянулся. К Топтуну, как бы занятая исключительно поиском лучшей травы, боком подступала очень похожая на него особь ящера. Она не смотрела на незнакомца, однако вскоре должна была очутиться поблизости. Топтун наклонил в её сторону свою рогатую голову и дружелюбно повёл хвостом, поддел им валяющиеся седло и поводья. Иван отвернулся и больше не глядел вниз.

К полудню он добрался к почти отвесной стене, в которой под единственной пригодной для дальнейшего подъёма щелью разверзлась пропасть. Чтобы подниматься в этом месте, он приноровился использовать лесу с петлёй. С броска кверху захлёстывал петлёй удачный выступ, затем с помощью натягиваемой лесы влезал к нему. Раз за разом успешно повторяя эту нехитрую уловку, он оказался над пропастью и спустя час преодолел самый опасный участок щели.

Подъём над пропастью завершился неожиданным образом. Он выбрался за край скалы, и перед ним открылась чудесная горная равнина. Рощицы карликовых деревьев окружали большие пространства высокого травостоя. На первый взгляд равнина казалась безжизненной, однако Иван мог видеть лишь часть её. Даль таяла за дымкой тумана, за которой неясно вырисовывалась полоса леса, скрывающая всё, что было за нею. Один конец этой бледно-зелёной полосы леса обрезала пропасть у естественного края равнины, другой же протянулся до узкой тени от сплошного массива следующей гряды крутых горных скал, вершины которых укрывали покрывала из мрачных туч. Тучи не позволяли видеть, насколько вершины вытягивались в поднебесье, отчего гряда представлялась огромной непреодолимой стеной, которая протянулась с востока на запад.

Растительность напоминала ту, что осталась внизу близ предгорий, и можно было ожидать встреч с ящерообразными. Прежний опыт подсказывал Ивану, что ящеры часто бывают хищниками, и он двинулся вглубь равнины с настороженным вниманием. Он придерживался направления к горному массиву, но смутно представлял, что будет делать, когда достигнет его. Трава была густой, везде ему по грудь, она не позволяла идти скоро. Пробираясь сквозь неё, Иван не раз с сожалением вспоминал Топтуна.

И всё же через пару часов он заметно приблизился к гряде скал. Она была неприступнее, чем показалась издали. Взор повсюду упирался либо в неё, либо в неспокойное роение над нею тяжёлых брюхатых туч, как будто плотно умятых напряжёнными электрическими силами. За тучами ничего не проглядывалось, неясно было, где искать перевал и возможно ли до него подняться. Сомнения начали тревожить Ивана, порождая неприятные размышления. Если сомнения возникали даже у него, то, как же рассчитывала преодолеть такие горы женщина, пусть и очень предприимчивая и решительная? Он гнал сомнения прочь, но они назойливо возвращались, требовали вразумительного объяснения.