Разве бывают такие груши (рассказы) - [12]

- Что ж ты делаешь? - кричу я, видя мчащийся на нас самосвал, но она ненавидяще смотрит в "Жигули" и ожесточенно выжимает газ, а девица в "Жигулях" припала к рулю, как на гонках, нервно садит папиросу и скорее сожжет мотор, чем даст себя обогнать. Я в ужасе хватаюсь за руль, и, едва успев вывернуть из-под самосвала, с треском и грохотом врезаюсь в столб.

Ремни сработали, мы оба целы. Но - смято в гармошку крыло, снова пробит радиатор, переломаны шестерни. Победившая соперница из "Жигулей" трогает носком сапога наше спущенное колесо, усмехается и откатывает прочь.

"Наездились!" - шиплю я то же самое, что шипел прошлым летом, когда она наехала на инвалидную коляску, и она, всхлипывая, снимает перчатки и засовывает их глубоко в карман.

Проходит лето, и зима, и начинается весна, но я пишу диссертацию и не прикасаюсь к машине. Она ничего не говорит, но вечерами, приходя из конторы, с тоскою смотрит в окно. Она бледнеет, чахнет и потихоньку мерит дурацкие перчатки. Так рыцарь, тоскующий по турниру, рад примерить кольчугу. "По кювету соскучилась?" - фыркаю я, и она лишь умоляюще смотрит. Она тает, как свечка, только полный надежды взгляд фанатично преследует меня, и, однажды, я не выдерживаю, и, сдаваясь, говорю: "Ладно, неси уж ватник".

Такова, видно, мужская доля - давать суетной женщине возможность самоутверждаться. Хотя, что греха таить, когда такая женщина, какой она бывает в машине, улыбается мне по дороге своей загадочной улыбкой, и я тоже вдруг покажусь себе не засидевшимся в соискателях младшим научным сотрудником, а по крайней мере кандидатом наук. Я забуду, что машину подарили родители, непринужденно обопрусь о подлокотник и гордо посмотрю по сторонам. Но в этом-то я никогда не признаюсь, а наоборот, дам ей понять, что езжу весной на другой конец города заниматься грязным, надоевшим, как горькая редька, совершенно не нужным мне самому делом.

1978

Какие надежды

Какие надежды она подавала! Я помню аудиторию, ее сосредоточенное лицо за первой партой, поднявшуюся руку, всеобщее внимательное молчание, за которым всегда было ясно: сейчас прозвучит интересный, непростой для лектора вопрос, и, действительно, выслушав его, теребя усы, лектор бормотал сначала что-то невразумительное, она спрашивала настойчивей и, теребя уже всю бороду, лектор еще некоторое время размышлял, потом в сердцах писал трехэтажные формулы, каких никто никогда не видел. А, когда, исписав всю доску, он устало оглядывал аудиторию, вокруг были наморщенные лбы, и только она с удовлетворением кивала и говорила: "Вот, теперь все ясно".

Я вспоминаю вечный кружок консультирующихся у нее перед экзаменом, ее доклады в студенческом научном обществе, когда даже профессор сидел, слегка подавшись вперед, стараясь ничего не пропустить.

Да если бы только учеба!

Она была спортсменкой, плавала за институт, и тренер советовал ей заняться спортом всерьез. А еще она пела в академическом хоре института, не просто пела - солировала, и руководитель хора, изнывая от нетерпенья, с каждой репетиции провожал ее вопросом, когда же она, наконец, прекратит учиться на инженера и незамедлительно отправится поступать в консерваторию.

Ах, какие надежды она подавала! Как ярка, талантлива, общительна и обаятельна она была, как блестели ее глаза - в них было сознание одаренности, и предвкушение пути, полного творческих переживаний и удач, и уверенная радость, что все это скоро будет. Как завидовали сокурсники легкоатлету Витьке Нажимову, за которого она в конце института вышла замуж!

Как вы думаете, кем она стала? Рекордсменкой по плаванию, оперной певицей или, скорее всего, научным работником, хорошим, знающим инженером?

Недавно я встретила ее. Следом за впрыгнувшей в троллейбус девочкой и втолкнутыми туда же еще двумя совершенно одинаковыми девочками влезла женщина с тремя огромными сумками, шмякнула их у кассы, подняла голову, и я сразу узнала ее.

Были ахи, приветствия, я спросила, показав на девочек: "Твои?" и она с удовлетворением кивнула.

- Ну, что ты, как? - с нетерпеньем спрашивала я. - Какая у тебя работа?

- Ой, что ты, замечательная! - воскликнула она.- Я практически целый день дома.

И я поняла, что работает она теперь не по специальности.

- Ты, наверное, увлеклась какой-то новой деятельностью? - спросила я, подумав, что, может, это даже и литературная деятельность.

- Лифтами, - усмехнулась она и сказала, что работает оператором на пульте.

- Но как же, почему? - только и смогла ахнуть я.

- Трое детей... - пожала она плечами. Пробовала в ясли - все равно сидеть, только с больными, а теперь старшая идет в первый класс.

- Но ведь ты была такая способная... - растерянно пробормотала я.

- Что ж, Вите помогаю с диссертацией, - улыбнулась она, и я сразу вспомнила розовые щеки и наивные синие глаза ее атлетического Вити.

- Ну, а плавание, а пение? - воскликнула я еще с надеждой.

- Это все очень пригодилось, - сразу согласилась она, кивнув на детей. - Старшую сумела определить в бассейн - а попробуй без связей. Младших приняли в экспериментальный класс музыкальной школы - там программа, как в консерватории, если б я ничего в этом не понимала, нечего было бы и связываться - многие родители не справились и ушли.