Развал - [38]

Условием договора был вывод войск в течение двух лет. Это было бегство Советской армии с территории Германии. Бегство не от поражения на поле боя, а от росчерка пера одного недальновидного политика. О том, что выводить войска надо, никто и не сомневался. Но как выводить, за какое время, на каких условиях, это совсем другой вопрос.

И вот сейчас, сидя за столом, немцы друг перед другом спешили поделиться радостью за свою победу. А один достал из бумажника крошечный кусочек бетона.

— Это осколок берлинской стены, — восклицал он.

И только Вольфган сидел понурым и молчаливым. Ему, повидавшему многое на своём веку, были не в радость все перемены. Он, сросшийся душой с русскими, уже не сможет приспособиться к той новой системе. Он уже не мог вписаться в ту новую идеологию объединенной Германии. А молодые, полные эйфории, всё говорили и говорили о живой цепи, длинной в несколько километров, стоящих со свечами, в знак солидарности за объединение народа, некогда разделённого войной. Рассказывали, как люди ломали берлинскую стену, уродливое порождение «интернационалистов», кричащих на всех перекрёстках об объединении пролетариата всех стран, а сами возводили стены из бетона и колючей проволоки, с одной лишь целью, чтобы пролетариат не сбежал из созданного ими «рая».

Все эти перемены Бурцев видел и сам. Немецкие телепрограммы то и дело крутили кадры о сломе берлинской стены — этого символа разделения немцев. Но разделение было не стеной. Оно было в душах. И многие это поймут, когда возврата назад не будет. Исторически германцы жили разрозненно отдельными герцогствами. И только железный Бисмарк их объединил в девятнадцатом веке. И сейчас, спустя пятьдесят лет после поражения в великой войне, это были уже два разных народа. Бурцев поглядывал на мрачного Вольфгана и, наконец, спросил:

— Что, Вольфган, грустный? Или не рад объединению?

— Как немец, да. Как человек нет. И чему собственно радоваться. Молодёжь не понимает, что для западных немцев мы уже русские.

— Да и коммунисты, — засмеялся Бурцев.

— Как коммунисты, мы им не противны. Немцы родили ваш коммунизм. Ильич жил и проводил съезды в Лондоне, в Берлине, да в Цюрихе. Так что, коммунисты мы или не коммунисты, их совсем не беспокоит. Вот то, что мы в душе уже немного русские, вот это другое дело. Русофобия вернее не фобия, а ближе к ненависти. Когда сломали стену, поехал в Гамбург могилу отца навестить. Еду с кладбища. Идут по дороге мужчина и женщина, не сказать что бы старые, лет сорока. Думаю, дай подвезу. Остановился, и они метров в двадцати стоят. Я дал задний ход: решил подъехать к ним, а они развернулись, пошли назад. А знаете, почему?

— Нет, не догадался, — сказал Бурцев.

— Брезгуют. Номера-то у меня восточные. Не хотят с «русской свиньёй» в одной машине ехать. Это поколение уже безуспешное. Наши внуки, да. Те впишутся в запад, а мы нет. Вот эта молодёжь, у которой задница подпрыгивает со стула от радости, даже не представляет, что с ней завтра будет.

— А почему вы так думаете?

— Вы думаете, я догадываюсь? Нет, я знаю! Мой друг детства полковником в разведке служил, так их первыми разогнали. Разгонят и этих. Горбунов ваш — предатель. Он предал людей, верно служивших стране. Наши агенты, работающие в Америке, Англии, Франции снабжали информацией и Советский Союз, работали в какой-то степени и на вас. А он взял их и предал. Он же не мальчишка, должен был понимать, что с падением ГДР рухнут и все силовые структуры. Списки агентов попадут в спецслужбы ФРГ. Надо было в начале о них договориться. Пусть бы возвращались в Германию и шли на отдых, а их начали арестовывать и сажать в тюрьмы. А немцы тоже хороши — взяли и сдали их американцам. Как будто ФРГ не нужна разведка. Они бы работали на новое государство. Не доверяешь — отзови домой, законсервируй, но не сдавай соотечественников. И ваши славянофилы не лучше. Так и живём в вечной вражде друг к другу, доказывая, у кого демократии больше, да кто простой народ больше любит. Враньё это всё, никто его не любит. Устраивают эти господа рауты да ассамблеи. В смокингах да в бабочках расшаркиваются друг перед другом, улыбаются да почтенно кланяются, а сами фигу друг другу в кармане держат. Доиграются, пока не появится правитель, отморозок подобный Гитлеру, которому эта вся двуликая политика не нужна. Тогда вся эта демократия побоку и начинают высказывать свои аргументы пушками. Умоется Европа кровью и снова по своим будкам. Сколько не воевали, никто не остаётся на захваченных территориях. Рано или поздно все уходят восвояси. Так видно Богу угодно. Так нет, все равно продолжают воспитывать новые поколения в том же духе. Им бы стать на колени, да помолиться и попросить у Господа прощения за свою непокорность. Это же он распределил эту землю, а соседей не выбирают. Казалось бы, чего проще. Радуйтесь солнцу, живите в мире, воспитывайте своих детей, любите жизнь и наслаждайтесь ею — она ведь так коротка. Мне вот скоро шестьдесят, а жизнь пролетела как мгновенье, вроде бы вчера всё было. Особой радости в объединении лично я для себя не нахожу. Потому, как господа западники в душе воспринимают восточного немца русским, а стало быть, врагом. Горбунов это не понял или не хотел понимать. Люди, жившие разными идеологиями, не могут просто так объединиться. Это не стадо баранов, где достаточно убрать перегородку и они в одном загоне. Для этого нужны годы. Необходимо решить по этой проблеме все вопросы, а они с шашкой наголо и рубят по живому. А финансы и экономическая составляющая — это второстепенные вопросы. Британии вон сколько лет: живут в достатке, экономика мощная и фунт во всём мире в почёте, а кровь из за разной веры друг другу пускают. Так что, Василий Петрович, экономика главное? Нет, душа, — Вольфган постучал кулаком по груди — родство душ создаёт общество.