Разум за Бога: Почему среди умных так много верующих - [47]
Несмотря на то, что множество книг призывает христиан предъявить доказательства их веры, даже среди закоренелых атеистов не встретить философов, выдвигающих подобные требования. Подавляющее большинство убеждено, что отстаивать строгие рационалистические взгляды почти невозможно[168]. Прежде всего они не выдерживают собственных высоких стандартов. Как можно эмпирически доказать, что никто не должен верить в то, чему нет эмпирических доказательств? Это невозможно, и в итоге оказывается, что для этого нужна вера[169]. Строгий рационализм также подразумевает, что можно достичь «взгляда из ниоткуда», положения почти полной объективности, но практически все современные философы соглашаются с тем, что это невозможно. Мы вплотную подходим к индивидуальной оценке со всевозможным опытом, предпосылками и убеждениями, которые оказывают несомненное влияние на наше мышление и на работу нашего разума. Значит, несправедливо требовать аргумент, который будут вынуждены принять все рационально мыслящие люди.
Философ Томас Найджел – атеист, но в своей книге «Последнее слово» (The Last Word) он пишет, что не может отстраненно подходить к вопросам о Боге. Он признается, что испытывает «боязнь религии» и сомневается, что кто-либо способен обращаться к этому вопросу, не имея существенных мотивов для рассмотрения аргументов той или иной стороны.
Я имею в виду… боязнь самой религии. Я говорю об этом на основании опыта, поскольку сам испытываю этот страх: я хочу, чтобы атеизм был истинным… Дело не только в том, что я не верю в Бога, и, естественно, надеюсь, что я прав в своих убеждениях. Дело в том, что я надеюсь, что Бога не существует! Я не хочу, чтобы Бог существовал, не хочу, чтобы вселенная была такой… Мне любопытно, найдется ли хоть кто-нибудь по-настоящему равнодушный к проблеме существования Бога – тот, кому, независимо от его подлинного отношения к этому вопросу, все равно, окажется ли верным один из ответов[170].
Представьте себе судью, рассматривающего дело, где одна из сторон – компания, в которую судья вложил немалые средства. Поскольку он лично заинтересован в том, чтобы события развивались определенным образом, он возьмет отвод, чтобы не заниматься этим делом. Найджел говорит, что когда речь заходит о Боге, все мы уподобляемся этому судье. В зависимости от нашего опыта, связанного с религией, от других убеждений и обязательств, от нашего образа жизни все мы глубоко заинтересованы в том, чтобы «дело» Бога развивалось определенным образом. Беда в том, что взять отвод мы не можем. Найджел отвергает строгий рационализм, поэтому, несмотря на весь свой скепсис, с поразительным уважением относится к убеждениям и религии. Его текст заметно отличается по тону и позиции от текстов таких авторов, как Докинз и Харрис.
Философская недоказуемость «строгого рационализма» – причина, по которой книги Докинза и Деннета удостоились крайне резких отзывов в научных журналах. Всего один пример: ученый-марксист Терри Иглтон опубликовал едкую рецензию на книгу Ричарда Докинза «Бог как иллюзия» в London Review of Books. Иглтон ополчился на обе наивные идеи Докинза, а именно – на то, что вера не содержит рационального компонента, и на то, что разум не опирается на религию в значительной степени.
Докинз считает любую веру слепой верой, И полагает, что христианских и мусульманских детей приучают верить и не задавать вопросов. Даже недалекие клирики, которые шпыняли меня в средней школе, так не думали. В основных христианских конфессиях разум, аргументы И честные сомнения всегда играли неотъемлемую роль в вопросах веры… Само собой, верующие не всегда и не во всем пользовались разумом, но это справедливо И для большинства восприимчивых и культурных людей, далеких от религии. Даже Ричард Докинз живет скорее верой, нежели разумом. Мы придерживаемся множества убеждений, не имеющих безупречно рациональных оправданий, И тем не менее достаточно разумных, чтобы принимать их во внимание…[171].
Если мы отвергаем строгий рационализм, не значит ли это, что мы верны релятивизму – и при этом ни в коем случае не сравниваем одни убеждения с другими и не судим их? Отнюдь. В главах 2 и 3 я утверждал, что удержаться на исключительно релятивистских позициях невозможно[172]. До конца этой книги я буду придерживаться подхода, который называется «критической рациональностью»[173]. Согласно ему, существует ряд аргументов, которые найдут убедительными многие здравомыслящие люди или даже большинство таковых, несмотря на то, что никакой аргумент не будет убедительным для всех независимо от точки зрения. Предполагается также, что некоторые системы убеждений разумнее прочих, но, в конце концов, все аргументы можно рационально отклонить. Иными словами, всегда можно найти причину уклониться от того, что не является предубеждением или упрямством в чистом виде. Тем не менее, это не значит, что мы не можем оценивать убеждения, – это лишь означает, что нам не следует ждать неоспоримых доказательств, и требовать их несправедливо. Так не поступают даже ученые.
