Разум в тумане войны. Наука и технологии на полях сражений - [20]

В вооруженных силах эти изменения преобразовали характер управления и снабжения. Европейские армии еще больше увеличились в размерах, повышение по службе стало более эгалитарным и меритократическим, а география военных действий расширилась благодаря новым железным дорогам, облегчившим перемещение людей и припасов. Переход от ручного, ремесленного изготовления ружей к массовому производству упростил и ускорил перевооружение армий. Буске в своем исследовании развития научно-технической войны делает акцент на появлении механистического мировосприятия после 1700 года (идея Вселенной, подобной часовому механизму) и мысли о том, что война – это «главный вектор реализации исторической судьбы»[68]. Он подчеркивает критическую роль концентрированной энергии, в его терминологии «термодинамической войны»[69], и громадных проблем логистики, порожденных новыми способами ведения индустриализованной войны после 1800 года.

Большую часть истории вооруженного конфликта армия, находящаяся в походе, имела ограниченную связь с политическим центром. Центр мог определять цели и разрабатывать планы, но боевые командиры, вынужденные принимать принципиальные решения в реальном времени, часто действовали самостоятельно. Снабжение армий во время похода было не менее сложной задачей. Порох мог испортиться или закончиться. Съестные припасы для людей и корм для лошадей приходилось добывать на месте. Грабеж был частью плана снабжения, и местные жители ожидали (и боялись) его.

К 1850 году большинство европейских государств имели регулярное налогообложение и устоявшиеся системы выплат военнослужащим. Появились правила продвижения по службе за заслуги, а не по праву рождения. В большинстве армий в Европе стали носить военную форму определенного покроя из массово производимого текстиля специальных цветов. Стандартизация коснулась и оружия. Появилась возможность быстрее производить относительно много вооружений. Железные дороги и телеграф связали находящуюся в походе армию с политическим центром. Профессиональные торговцы удовлетворяли потребности растущих армий.

В конечном итоге эти новые системы ведения боевых действий (с их сложностью, масштабами и высоким уровнем коммуникации) стали восприниматься европейскими государствами как источник новых проблем, связанных с законами войны. В ходе серии встреч и переговоров после 1874 года европейские государства начали открыто обсуждать ограничения технологии, новые регламенты и законы в отношении пленных, гражданских лиц, шпионов, обмена пленными и особенно гонку вооружений. Эти обсуждения отражали появившуюся в XVIII веке тенденцию к гуманизации войны в разумных пределах[70]. В Брюссельской декларации 1874 года и Гаагских конвенциях 1899 года ведущие европейские государства пытались коллективно взять под контроль чрезвычайно деструктивные силы современной технологии.

Важнейшей частью этих обсуждений был вопрос о том, что такое гражданское лицо. Идея принять согласованное, официальное понятие гражданского лица – человека, имеющего неотъемлемое право не быть мишенью в войне, – появилась одновременно с той самой новой технологией, которая повысила уязвимость гражданского населения.

Важно помнить, что во многих военных системах на протяжении истории человечества некомбатанты рутинно становились военными целями. В Древнем Риме некомбатантов в пределах империи обычно щадили, но во всех остальных местах нет. Это правило сохранялось в той или иной форме и в более поздних европейских войнах (где гражданских лиц соседних стран могли пощадить), но почти никогда не соблюдалось в колониальных войнах, где европейцы просто уничтожали людей, чьи земли или ресурсы они хотели контролировать. Да и в самой Европе во время войн нередко сжигались деревни и уничтожались замки, полные женщин и детей. По всему миру женщин и детей запросто убивали или обращали в рабство. Иначе говоря, нет оснований утверждать, что война, как ее ни определяй, когда-либо предполагала исключение тех или иных групп людей из числа целей насилия[71].

Это делает дебаты XIX века особенно интересными, поскольку они развернулись в тот самый момент, когда убийство фабричных рабочих (изготавливавших технику, позволявшую врагу продолжать войну) начало приобретать стратегический смысл. В полностью индустриализованной «тотальной» войне и фабричный рабочий, и крестьянин, и повар постоянно обслуживают военные цели государства. Все граждане поставляют материалы, необходимые для продолжения войны, от хлеба до тканей. Таким образом, все они являются фактически мобилизованными, а значит, и легитимными военными целями. Понятие гражданского лица как субъекта, защищаемого законом, возникло именно тогда, когда уничтожение гражданского населения стало рациональной стратегией.

Вместе с пониманием гражданского лица изменялось и понимание солдата. В условиях индустриализованной войны во взглядах на солдата произошел серьезный сдвиг – из дешевого расходного материала он превратился в многократно используемый и ценный ресурс. Официальный институт военной медицины оставался рудиментарным до XIX века и не был полностью мобилизованным и организационно сформировавшимся вплоть до Первой мировой войны. Раненый солдат в прежние времена мог получить помощь от сослуживцев, но забота о нем не была обязанностью армии как таковой. Смерть солдат на поле боя обычно считалась естественной ценой войны. Однако рациональная война должна была стать экономически эффективной, и сторонники военной медицины – особо следует отметить одну из первых британских сестер милосердия Флоренс Найтингейл – утверждали, что лечить раненого солдата не только более гуманно, но и экономически целесообразнее, чем терять его и обучать нового. Гуманитарные выгоды от медицинской помощи на поле боя сочетались с рациональным управлением ресурсами. Солдата следовало использовать повторно, как повторно использовались материалы и другие ресурсы. Появление профессиональной военной медицины породило проблему «двух господ»: врачу на передовой приходилось сталкиваться с противоречием между врачебным долгом перед пациентом и обязательствами перед вооруженными силами, требующими быстро вернуть солдата в бой.