Разум нужен всем - [77]

– Нет, не приходилось.

– Она быстрее чувствует красоту, у неё острее чувство переживаний и состраданий. Единственное отличие от наших женщин, я заметил, в том, что она мало говорит, а больше молчит и только присутствует при разговоре.

– Это хорошо или плохо?

– Это просто для нас непривычно.

32

Миша ничего не мог понять. Он вчера сидел на нарах и занимался обычным камерным трёпом со своими коллегами по несчастью. Кто-то вспоминал свои воровские подвиги, а кто-то хвастался победами на любовном фронте.

– А вот у меня маруха была, вот это маруха! Я её подкосил с первого раза, прямо на улице. Она шла со своей подругой, ни на кого не зырила, только прямо вперёд. Ноги – во! Буфера – есть за что зацепиться, – рассказывал сосед Митяя Толик Волк. Митяй ещё ни разу не держался за буфера, поэтому он, с раскрытым ртом, слушал своего, более старшего соседа.

– Ну, я и подкололся, – продолжал Толик. – Иду я за ними сзади метра на три-четыре, слушаю, о чём они разговаривают. Ну, там о шмотках своих, о чёботах – мне это не интересно было. Я только иду за ними след в след, как на охоте, любуюсь, как задницы туда-сюда, туда-сюда. Потом они начали говорить о своих хахалях, так, всякую дребедень. Я не выдержал и так, через плечо, говорю: «а не помочь ли вам, красавицы, вечер сегодня разнообразить?» Они так обернулись на меня, потом посмотрели друг на друга и засмеялись громким смехом. Я им и говорю: «ну вот, вам уже и весело, а далее будет совсем не скучно», я – парень-то видный был и бывалый. Не одну кралю на лопатки уложил.

Кто-то в камере хохотнул, кто-то выругался. Толик, оглянувшись на сокамерников, на минуту замолчал.

– Ну, что было дальше? – Митяю стало очень интересно узнать, как же потом Волк клинья подбивал под соблазнительных красавиц.

– А дальше в лес – больше дров. Ну, слушай, – он стал говорить тише, как бы только для Митяя, но, другие сидельцы тоже притихли, прислушиваясь к словам Толика. – Они так, притормозили, я с ними поравнялся. Смотрю: одна другой смазливей. Ну, я совсем загорелся, не знаю, какую выбрать. А они так ко мне ушки свои повернули – ну, давай, мол, развлекай. Понял я: они уже мои.

– Заливай, да не переливай, а то потоп будет, – раздался голос из угла.

– А ты не слушай, если не веришь, и без тебя есть, кому рассказывать.

– Любишь ты, Волк, лапшу развешивать на уши.

– Лапшу – не лапшу, а с кралями мне всегда везло. Я по запаху определял, где мне обломится, а где – напрасно терять время. За это мне и кликуху «Волк» дали. Чутьё у меня на удачу волчье.

– Ну, давай уже, продолжай, – снова не выдержал Митяй.

– Слушай. Одна из них, которая поближе оказалась, совсем притёрлась ко мне и готова уже подружку бросить.

– Вот, брехло, – снова голос из угла.

– «Толиком меня кличут», – говорю я, – и руку ей сую. Она, так сначала нерешительно, потом протянула потную, тёплую руку и говорит: «Я – Надя, а это – Валюша» – и продолжают вышагивать дальше. Ну, я после знакомства совсем в нахалку пошёл, говорю: «А знаешь, Надя, с Толиком всегда можно посидеть за столиком» – в ресторан, мол, неплохо бы сходить, посидеть там, танцульку сбацать, а у самого в кармане финансы поют романсы. А она: «Нет, Толик, по ресторанам мы не ходим, особенно, с незнакомыми мальчиками». «Ну, так, мы уже знакомы, Наденька, а будем ещё ближе знакомы».

– Заткнись ты, Волчара, надоело слушать твой трёп, – раздался спокойный, но угрожающий голос Медведя. В камере притихли, зная, что, если Медведь хочет спать, лучше не бузить возле него.

Спустя пять-семь минут раздался не громкий, но затяжной храп Медведя.

Может быть, это было небольшим везеньем для Михаила, потому, что, как раз в это время и пригласили его Анастас и Серёжа «на свиданье». Как бы он себя чувствовал и как выглядел перед сокамерниками, если бы это приглашение пришлось на время его бодрствования? Возможно, он бы упал, то есть, тело его повалилось, а, может, и удержался бы на ногах, но выглядел совсем нелепо. И как бы повели себя при этом его кореша, трудно сказать. Но, всё прошло незаметно. Миша побывал на встрече с Анастасом и Сергеем и вновь вернулся на тюремное ложе. Он открыл глаза и обвёл всех взглядом, не понимая, как он, вдруг, оказался на воле и почему встречался с этим пацаном. Похоже, с ним суждено ещё долго жить рядом – видно, судьба такая. Миша приподнялся и стал всё снова вспоминать. Его видения не были похожи на сон: он всё, до самых последних мелочей, помнил, он чуял запах жилой хаты, а не тюремной камеры, он видел все предметы незнакомой ему квартиры и сидящих там друзей, с которыми он разговаривал. Здравый человек всегда способен отличить явь от сновиденья. И Миша видел всё наяву.

– Корешки, я во сне не разговаривал?

– Нет, Косолапый, не трёкал ты. Только, сначала храпака выдавал, потом, как мертвяк, лежал, даже сопеть перестал.

– Это, хорошо, – не зная, что так оценил Мишка, переглянулись соседи.

Михаил снова повалился на спину и, глядя в потолок, долго вспоминал только что пережитое вольное мгновенье. Каким бы рецидивистом ни был человек, всё же воля всегда его будет манить и звать к себе, хоть ненадолго.