Разум на пути к Истине - [2]

Однако заботы по управлению обширными владениями, расположенными в Калужской, Орловской, Тульской, Тверской и Владимирской губерниях заставили Авдотью Петровну вернуться в свое имение. В конце лета 1814 г., получив окончательный отказ в руке Маши Протасовой и отдав Холх в приданое своей крестнице Саше, Жуковский переехал в Долбино. Он прожил здесь около полугода и это время посвятил занятиям с восьмилетним Иваном Киреевским[7]. Василий Андреевич намеревался стать не только домашним учителем, но и опекуном сирот Киреевских. Однако планы по изданию собственных сочинений и — главным образом — неожиданное приглашение ко двору в качестве чтеца вдовствующей Императрицы Марии Федоровны вынудили поэта уехать.

Авдотья Петровна занялась обучением своих детей сама, у них не было учителей, только воспитатель, К.И. Вагнер. К десяти годам Ваня Киреевский уже прочел лучшие произведения русской и французской словесности, к двенадцати — выучил немецкий язык, имел и основательные познания по истории и математике. На полках отцовской библиотеки стояло множество философских сочинений, так что первые философские устремления Ивана были вполне удовлетворены. В 1817 г. Авдотья Петровна второй раз вышла замуж — за своего дальнего родственника Алексея Андреевича Елагина[8]. В длинные долбинские вечера разговоры о литературе с матерью перемежались философскими беседами с отчимом, и, когда летом 1821 г. семейство Киреевских-Елагиных переехало в Москву, Иван Киреевский явился в кругу сверстников хорошо образованным юношей, знакомым с последними достижениями немецкой философии, волновавшей тогда просвещенные умы. Перемена тихой усадебной жизни на шумную московскую была вызвана неотложной необходимостью: следовало завершить образование старших детей, а затем и определить их на службу. С тех пор Киреевский бывал в Долбине лишь изредка, когда в летние месяцы отчим брал его с собой для обучения хозяйствованию. Как видим, на становление личности будущего философа три человека оказали решающее влияние: мать, Авдотья Петровна, ее сводный дядя, Василий Андреевич Жуковский, и отчим, Алексей Андреевич Елагин. Все эти образованные русские люди имели весьма основательные исторические, литературные и философские познания; безусловно, они были и религиозны[9], но как-то по-европейски, философски религиозны, оставаясь достаточно далекими от Церкви. Однако пережитые глубокие скорби: раннее вдовство Авдотьи Петровны, несчастная любовь Жуковского — умягчали их сердца и упорядочивали и возвышали строй души. В одной из своих главных работ Киреевский, рассуждая о государственной истории, писал: «Развитие государства есть не что иное, как раскрытие внутренних начал, на которых оно основано»[10]. Нельзя ли сказать это применительно к человеческой личности? Семейные предания, первые душевные переживания, уклад дома, идеи, волновавшие умы воспитателей, — не есть ли это те внутренние начала, раскрытию которых будет посвящена вся дальнейшая жизнь философа?

«Архивные юноши»

В Москве Киреевские-Елагины сначала поселились на Большой Мещанской, слева от Сухаревой башни, а потом они купили себе просторный дом, с обширным тенистым садом, — близ Красных ворот, в Хоромном тупике (за церковью Трех Святителей). На Мещанской, в соседнем доме, жил сверстник Ивана Васильевича — Александр Иванович Кошелев. На всю жизнь их связала та тесная дружба, которая возникает лишь в юности, в пору совместного познания мира. Кошелев так вспоминал об этих годах: «Меня особенно интересовали знания политические, а Киреевского — изящная словесность и эстетика, но мы оба чувствовали потребность в философии. Локка мы читали вместе; простота и ясность его изложения нас очаровывала. Впрочем, все научное нам было по душе, и все нами узнанное мы друг другу сообщали. Но мы делились и не одним научным — мы передавали один другому всякие чувства и мысли: наша дружба была такова, что мы решительно не имели никакой тайны друг от друга. Мы жили как будто одною жизнью»[11].

Друзья познакомились на уроках по русской и классической словесности у А.Ф. Мерзлякова[12]. Следуя патриархальной традиции, Авдотья Петровна обучала детей частным образом, приглашая к ним педагогов по своему выбору, главным образом из Московского университета. И.М. Снегирев занимался с Иваном латынью; Х.-А. фон Шлёцер, сын известного историка, читал курс права и политической экономии, причем лекции читались по-немецки; греческому обучал преподаватель Московской практической коммерческой академии И.Д. Байла. Курс естественных наук был пройден благодаря публичным лекциям по минералогии, физике и сельскому хозяйству профессора М.Г.Павлова; лекции были особенно интересны тем, что в основании их лежали натурфилософские идеи Ф.В.И. Шеллинга. В напряженных занятиях прошли полтора года, и в конце 1822 г. Киреевский и Кошелев сдали так называемый комитетский экзамен для поступления на государственную службу. Между прочим, когда в конце 1821 г. в Москву — из археологической и этнографической экспедиции но северо-восточным губерниям России — приехал этнограф З.Я. Доленга-Ходаковский, то братья Киреевские с увлечением помогали ему в разборе коллекции. Эти занятия в известной степени определили судьбу Петра Васильевича Киреевского, посвятившего себя собиранию русских народных песен.