Разум на пути к Истине - [139]
18 марта. — Я опять был перерван в ежедневных записках моих известием о худом положении нашего дела в Сенате, необходимостью держать мысли постоянно на одном предмете, чтобы лучше составить записку; и потом корректурою Исаака Сирина, которого последний лист нынче окончен. Остается жизнь его и «Алфавитный указатель». Слава Богу, что удалось мне хотя чем-нибудь участвовать в издании этой великой духовной мудростию книги!
С тех пор как я перестал писать журнал свой прошедшею осенью, я сначала занимался чтением Тирша[129], письмами к Кошелеву об отношении Церкви к государству; видался с немногими; бывал у Матушки, у Жуковских и у Кошелева по вторникам. В праздники Вася не был отпущен к нам в Москву, потому что у него были плохи баллы в училище. После праздников Рождества был в Калуге на выборах[130]. Выбрал Яковлева[131] в предводители оттого, что некого было лучше выбрать. Меня забаллотировали в попечители гимназии. Так, почти на глазах моих, умер человек мой Иван. С ним сделался припадок падучей болезни, соединенный с ударом. Ужасно было смотреть на его предсмертные страдания.
Однако же как ни сильно было это впечатление, но я чувствую, что я еще не вполне понимаю его и что придет для меня время, когда я яснее пойму весь ужас этого разрыва души с телом, — разрыва, после которого душа не только явится обвинительницею всех тех, кто мог быть ей полезным в жизни и не был полезным по себялюбивому забвению своего долга. Что сделал я для Ивана или для души его? Ровно ничего. А как бы мог я быть ему полезен при самой маленькой заботе о нем. Я только пользовался его услугою и всю его жизнь употребил на свою пользу.
Не только для Будущей Жизни, даже и для здешней я не сделал для него ничего, а покуда он был жив, я еще считал его виноватым перед мною то за то, то за другое! Господи! Буди милостив ко мне, грешному и даруй мне возможность, умение и силу устроить другое отношение между мною и людьми, мне подвластными!
20 марта. — Вчера я занят был исповедью и приготовлением к Причастию. Сегодня удостоился счастия сообщиться Святых Тайн.
Любовь к Богу и ближнему еще не составляют христианства, когда она не проникает и не обнимает всего человека.
Покуда человек вполовину христианин, вполовину эгоист, — до тех пор он грязь на пути Церкви к Царству Небесному. Только с той минуты, когда решительное и всецелое обращение сердца к Христу отрезывает все корыстные стремления и внушает волю, твердую до мученичества, — только тогда начинает в душе заниматься заря другого дня.
3 апреля. — Я был прерван в писанье журнала болезнью Николеньки, над которым провел ночь на 21 марта, боявшись крупа. Но Господь помиловал его без других лекарств, кроме сала внутрь и антимоньяльные каплите!;».
22 апреля. — Хомяков ввечеру читал свои стихи[132].
23 апреля. — Вторник у Кошелевых. — Возвращение.
24 апреля. — Обедня у Трех Радостей. — Был у священника. — Ввечеру у всенощной в семинарии.
25 апреля. — У обедни. — У Свербеевых. — У нас был один Бартенев[133].
26 апреля. — Писал о стихах Хомякова.
27 апреля. Суббота. — Поутру продолжал то же писанье. — Ввечеру ездил проститься с Коше левой.
28 апреля. — У обедни. — Стихи Хомякова переписывал. — Ввечеру Жуковская.
29 апреля. Понедельник. — Стихи Хомякова. — У Чаадаева.
30 апреля. — Корректура в типографии[134] и стихи Хомякова.
31 апреля. — Хлопоты о корректуре.
1 мая. — Те же хлопоты. — Обедал у Маминьки. — Вечер у нас Хомяков, Шевырев, Рейтерн и брат Николай[135].
2 мая. — Корректура. — Цеймерн[136]. — Весь день не обедал.
3мая. — Нынче подписал последнюю корректуру Исаака Сирина. — После обеда всенощная, потом ходил пешком к Дейбнеру[137] за картой. — Потом ездил в типографию выручать билет, посланный туда преждевременно.
20 мая. — Нынешний вечер провел у нас Голубинский. Замечательная развалина, которая почти уже совсем разрушается[138].
Из сегодняшнего разговора его замечательно то, что говорил о себе, как для него умственные занятия составляют его любимую жизнь, потому что недостаток жизни внутренней он заполняет этою наружною деятельностью. Так он называет свою умственную деятельность. И когда я ему заметил, что его ученая деятельность потому не может назваться наружною, что она посвящена мышлению философскому и богословскому, то он отвечал, что это мышление состоит из выводов и предположений, основанных более на чужих внутренних опытах, которых он сам не испытал, хотя любит говорить о них. По этому случаю он стал говорить о состояниях внутреннего видения испанской Терезы[139], которую он называет святою, и рассказал очень любопытное слово митрополита о ней и о Иоанне a Cruce[140], в котором митрополит видит отражение того же характера испанского, <в> особенности в области духовной жизни, какой выразился в мирской жизни испанским рыцарством.
Титульный лист издания творений преподобного Исаака Сирина. Москва. 1854 г.
Он повторил свой любопытный рассказ о несчастной кончине трех архиереев наших, участвовавших в Комиссии о отобрании имуществ у духовенства[141], при Екатерине, которым Арсений Мациевский[142] предсказал: одному, Дмитрию Сеченову
