Разрыв во времени - [64]

– Это аккорды для партитуры «Второго пришествия».

– Боюсь, у меня ничего не получится… Мы еще не дождались и Первого пришествия Мессии.

Но Паулина играла искусно и очень ловко подхватывала мелодию, которую задавали аккорды Паста.

– Ну, вот! Все у вас получается! Устрою вам небольшие гастроли в нашей «Овчарне». Приедете к нам погостить, заодно подработаете. Теперь давайте двумя руками. Мелодию вы уже уловили. Осталось освоить аккорды. Я вам помогу.

Паст встал за спиной Паулины, наклонился над ней, протянул руки вперед, как бы обняв ее с двух сторон. Он направлял ее руки и местами вносил в мелодию немножечко джаза. Он придвинулся ближе. Она откинулась назад и прижалась к нему спиной. Он оторвался от клавиш и обнял ее.

Наступил день концерта.

Пердита нервничала, потому что вчера им с девчонками не удалось прорепетировать на сцене: театр закрыли на «техническое обслуживание». Вечером они с Зелем ходили гулять и на обратном пути специально прошли мимо Раундхауса. В окнах горел свет. Изнутри доносилась музыка.

– Странно, – сказала Пердита. – Похоже, там репетируют.

Они попытались войти, но все двери были заперты.

Вернувшись домой, они рассказали об этом Паулине, которая встретила их в прихожей и сама собиралась куда-то идти.

– Просто технические неполадки, – сказала она. – Я как раз еду туда.

– Уже полночь, – сказала Пердита.

– У меня все равно бессонница, – отозвалась Паулина. – Так что не переживайте.

Наступил день концерта.

– Плохие новости, Лео, – сказала Паулина.

– Да плевать, – сказал Лео. – Сколько мы потеряли?

– Тебе плевать?

– Потери в бизнесе неизбежны. Зато мы нашли Пердиту.

– Министр отменил разрешение на застройку на месте Раундхауса.

– Но оно уже было утверждено.

– Нашего главного инвестора обвиняют во взяточничестве, коррупции и попытках воспрепятствовать осуществлению правосудия.

Лео вздохнул с облегчением.

– Ну, так наймет знающих адвокатов, и с него снимут все обвинения. Какие проблемы?

– Он признал себя виновным.

– Охитович признался?

– По договоренности со следствием. Согласованное признание вины. Как я понимаю, на нем висели еще и убийства.

– Убийства? Почему ты мне ничего не сказала? Это уже сложнее. И какие у нас варианты?

– Либо отстаивать свое право в суде, либо вообще не сносить Раундхаус.

– Я пытался его снести с тех самых пор, как…

– Там пела Мими.

– Ладно, не отрицаю. Это личное.

– Лео, вся жизнь – это личное. Ты держал ее на вытянутой руке, и как только она придвинулась слишком близко, ты ее убил.

– Паулина?

Лео тяжело осел на пол, привалившись спиной к стене. Уже совсем не молодой человек. Мальчик, который так и не повзрослел. Он закрыл лицо руками и зарыдал. Паулина опустилась на колени рядом с ним.

– Я столько раз думал о том, чтобы наложить на себя руки. Но не убил себя. Не потому, что я трус, а потому, что это был бы легкий выход. Что у меня за жизнь? Я делаю деньги и мучаюсь воспоминаниями. Это не жизнь. Я не покончил с собой, потому что приговорил себя к жизни. Это мой пожизненный приговор. Я не прошу, чтобы ты меня пожалела, Паулина. Я просто хочу, чтобы ты знала.

– Я знаю, – сказала Паулина. – Поэтому я никуда от тебя не ушла.

Наступил вечер концерта.

Днем Паулина специально поехала в Голдерс-Грин, чтобы Элейн сделала ей укладку.

– Давай попышнее, Элейн. Особо торжественный случай.

Элейн сделала ей начес, так что волосы встали дыбом, словно Паулина увидела привидение. Из тех, которых никто не видит.

– С лаком, думаю, будет держаться. Прямо так и оставить, торчком?

– Прямо так и оставить, Элейн. Только сделай красиво.

Автолик смотрелся весьма импозантно в новом костюме из Камден Тауна.

– Вы такой стильный, Толи, – заметила Паулина.

– Меня только мама так называла, Толи, – сказал Автолик. – Если приедете к нам на Запад, могу подобрать вам отличную машину. Кстати, вы любите куриный суп?

– А как вы думаете? – отозвалась Паулина. – Толи, я хотела у вас спросить… Зель… он хороший мальчик? Да, я знаю, что он не еврей, но он хороший?

– Главное, чтобы он не услышал, что я сейчас скажу, – Автолик заговорщически понизил голос, – а то еще возгордится, и потом с ним не сладишь. Он лучше всех. Этот мальчик, он самый лучший. Ну, у него был хороший учитель…

Ксено стоял на крыльце.

Зель вышел из дома в черном костюме и белой футболке. Сам Ксено был в черных джинсах, черной футболке и розовых замшевых туфлях.

– Вид у тебя очень гейский, – заметил Зель.

– Ты еще не родился, а мы уже диктовали стиль, – сказал Ксено. – Кстати, хороший костюм.

Зель замялся. Потом неуверенно улыбнулся. Ксено замялся. Потом улыбнулся.

– Мне бы хотелось узнать тебя лучше.

Зель замялся.

– Я собираюсь пойти пешком. Пойдем вместе?

Впервые в жизни Кло встретил женщину одного роста с ним.

– Сколько тебе было лет, когда ты в первый раз прочитал Хемингуэя? – спросила Лорина Латроб.

Кло не мог признаться, что вообще не читал Хемингуэя. Потрепанный томик, подаренный Автоликом, так и валялся в кармане куртки, ни разу не открытый. Кло совершенно забыл о книжке, и она приехала вместе с ним в Лондон, а потом он оставил куртку в кабинете Лео, и когда Лорина Латроб взяла куртку, чтобы отнести в гардероб, книжка выпала из кармана, и Лорина ее подняла.