Разрыв с Москвой - [24]

Все эти заверения Соломатина были враньем. Действительно, резидент имеет свои связи с Главным управлением КГБ в Москве, и он вправе решать, сообщать послу Малику информацию, которую он отправляет, или нет. Но, передавая в Москву информацию, КГБ никогда не указывает, кто именно сообщил ее. Даже сам Соломатин (или любой, занимающий его место), отправляя телефонограмму, не ставит своего имени, скрываясь просто под подписью "резидент”.

Было ясно, что Соломатин решил сделать из меня еще одну пешку в своей игре. Я ответил ему, что Громыко ценит меня по тому, что я делаю для министерства, а не по тому, что я делаю для КГБ. Он потер виски, изображая глубокое раздумье, и посоветовал мне серьезно рассмотреть его предложение.

Я не собирался участвовать в его работе, но в бытность его резидентом мне пришлось пойти на кое-какие уступки. Осенью 1973 года Соломатин познакомил меня с Валдиком Энгером, высоким красивым эстонцем. Он настаивал, чтобы я взял Энгера к себе на работу. Сначала я отказался, ссылаясь на то, что мне нужен человек, который действительно мог бы работать на меня, а не на КГБ. Резидент настаивал, и в конце концов я согласился с условием, что через несколько месяцев переведу его на другую работу в Секретариате. Соломатин не возражал.

Главным помощником Соломатина был полковник Владимир Григорьевич Красовский, заместитель резидента, опытный профессионал, несколько лет отслуживший в Нью-Йорке. В число ближайших коллег Соломатина входил также его частый гость Георгий Арбатов, директор Института Соединенных Штатов и Канады при АН СССР. Он регулярно бывает в США и совсем недавно мы с Линой видели его на обеде у Соломатина.

— Многие думают, что он очень близок к Брежневу, — сказал Джонсон, — говорят, что он фактически является представителем Кремля. Когда Арбатов выступает по телевизору или дает интервью для газеты, создается именно такое впечатление. Вы его хорошо знаете?

Я очень хорошо знал Арбатова. В сущности, я знал его с самого начала своей карьеры. Когда мы встретились на обеде у Соломатина, он находился в своей обычной разведывательной командировке. Тогда, в 1976 году, он приехал с целью исследовать политические настроения Америки накануне президентских выборов.

Считалось, что президент Джеральд Форд будет продолжать политику Ричарда Никсона в отношении СССР. Поэтому Советы предпочитали его любой другой кандидатуре. Они были озабочены угрозой с правого крыла американской политики. Соперником Форда в номинации республиканцев был Рональд Рейган, представитель твердой линии, антисоветчик и антикоммунист. Конечно, Советы знали, что даже если Рейган выиграет номинацию и затем выборы, ему в конце концов придется иметь дело с Москвой, так же как и Никсону. Однако перспектива президентства Рейгана их мало радовала. Как сказал Громыко, "никто не знает, каких сюрпризов можно ожидать от этого артиста”. В это время в отношениях супердержав царила атмосфера неуверенности и неудовлетворенности, даже некоторого смятения.

На обед к Соломатину мы с Линой приехали первыми. Вера Соломатина, некогда технический сотрудник института Арбатова, отмечала свое назначение лейтенантом в организации мужа. В этом ничего необычного нет: в КГБ много женщин-офицеров. Жены многих профессиональных гебешников тоже работают в этой организации, в том числе Ирина Якуш-кина, жена вашингтонского резидента. Более того, многие жены моих коллег-дипломатов в Нью-Йорке тоже были офицерами КГБ.

Поставив рюмки и тарелки на столе в маленьком холле, который служил также и столовой, Соломатин попросил меня выйти в гостиную и налить себе что-нибудь, а он через минуту придет туда. В гостиной я заметил четыре экземпляра книги Джона Баррона "КГБ” и спросил Соломатина, зачем ему столько. Он ответил, что книга нужна в Москве.

— Но все не так страшно, — сказал он. — Мое имя и имя Владимира Красовского там даже не упоминаются.

Я не мог понять, сказал он это с сожалением или гордостью.

Пришли Красовский с женой и Арбатов. После нескольких рюмок водки беседа несколько оживилась, и Арбатов согласился кратко рассказать о сообщении, подготовленном для Москвы.

— У Джеральда Форда, — начал он, — неплохие шансы победить в выборах 1976 года. Конечно, сейчас он совершает обычные трюки, пытаясь представить себя защитником твердой линии, но нас это не волнует. Это просто обычный предвыборный блеф. Когда все кончится, он снова будет добрым старым Джерри.

На вопрос Арбатова, что мы с Соломатиным думаем на этот счет, никто из нас не стал ему противоречить. Мы оба знали, что Москве нужно удостовериться в том, что Форд останется в Белом доме, и ни один из нас не желал выступать в роли гонца с дурными вестями, даже если у нас были серьезные сомнения насчет победы Форда. Я заговорил о контроле за вооружением, это всегда особенно интересовало меня, и спросил Арбатова, есть ли что-нибудь новое в этой области.

Арбатов признал, что момент для переговоров пропущен.

— Выборы на носу, и подсовывать американцам такую сложную штуку, как ОСВ, сейчас не время, — сказал он уныло. — Это мы понимаем. Ничего не поделаешь, хотя и жаль.