Разрыв - [79]

— Да, они рассердились, — сказала Люсия, прилагая усилия к тому, чтобы голос ее не задрожал. — Разгневались. И не они одни.

— Это понятно, — повторил Коул. — И я сочувствую им. Мы все им сочувствуем. Даже мистер Тревис, как ни трудно вам в это поверить.

Люсия снова попыталась вставить слово. Коул ей этого не позволил.

— Но что, если мы сможем как-то договориться? Ведь, по сути дела, о чем идет речь? О возмездии. О мести. О расплате за то, что сделали с Эллиотом.

Он, наконец, предоставил Люсии возможность высказаться. И она обнаружила, что слова застревают у нее в горле.

— Договориться? — все-таки выдавила она. — Что значит «договориться»?

Коул пожал плечами. Потыкал пальцем в лежавшую на столе стопку бумаг, сбоку.

— Гидеон, так его зовут? Приятели Гидеона. Те, кто напал на Эллиота. Понятно, что с ними мы ничего уже сделать не сможем. Расследование завершено, дело закрыто. А мистер Тревис… Ну. В конце концов, это же его школа.

— Простите, главный инспектор, но я считала, что наша позиция… позиция директора школы… что ни одного свидетеля нападения не существовало. Разве не это сообщили Сэмсонам?

— Мы сейчас разговариваем откровенно, Люсия. Я полагал, что мы разговариваем откровенно.

Люсия покачала головой. И поймала себя на том, что улыбается, невольно.

— Этот суд, — произнес Коул, на сей раз тоном более резким. — Он же никому не нужен. Я знаю, вы не поладили с Тревисом, может быть, вы даже сможете погубить карьеру человека и преспокойно жить дальше, но как быть со школой? Что произойдет с другими ее учителями, с учениками?

— Вы не поняли главного. Совсем не поняли. Сэмсоны делают то, что делают, как раз для блага учителей и учеников.

— А полиция, Люсия? Как насчет полиции? Вы не подумали о том, что эта история затронет и нас? Не подумали, что и мы окажемся замешанными в нее? Ведь ваши друзья встанут в суде и заявят, что полиция подвела их. Что полиция не смогла защитить их сына. Думаете, это облегчит нам дальнейшую работу? Сделает жизнь в нашей стране более безопасной? Я вот так не думаю. Нет.

Люсия встала.

— Все, с меня хватит, — сказала она. — По-моему, я услышала более чем достаточно.

Она повернулась и шагнула к двери.

— Хорошо, Люсия. Хорошо.

Она оглянулась. Коул стоял, подняв обе руки, — но это было не столько признанием поражения, сколько предупреждением о больших неприятностях, которые навлекает на себя Люсия.

— Забудьте о школе, — сказал Коул. — Забудьте о Тревисе. Забудьте о ваших долбанных коллегах. Но что будет с вами? Что, по-вашему, случится с вами, если вы решите пойти этим путем?

— Я вам уже сказала. Решение приняла не я. Сэмсоны сами сделали выбор. Я лишь рассказала им о том, о чем никто другой рассказать не пожелал. О том, что они имели право знать.

— Вот именно, инспектор, вот именно. Вы уже временно отстранены от работы. Вы не подумали о том, как все это может отразиться на вашей карьере?

— На карьере, — эхом повторила Люсия. И снова повернулась лицом к Коулу. — Чуть не забыла. — Она достала из сумки конверт и протянула его своему боссу. — Это вам. Ради этого я сюда и пришла. Там всего пара строк, но вы, я думаю, обнаружите, что самые главные моменты они охватывают.

Коул нахмурился. Он принял от Люсии конверт, взглянул на одну его сторону, потом на другую, словно не понимая толком, что, собственно, держит в руках.

— Вы уходите из полиции?

— Ухожу.

— То есть, сдаетесь. Отказываетесь от борьбы.

— Называйте, как хотите. Эта работа оказалась не такой, какой я ее себе представляла.

— Чушь, Люсия. Идеалистическая чушь. А это, — он помахал конвертом, — вовсе не снимет вас с крючка.

Он швырнул заявление Люсии на стол. Конверт заскользил по столешнице и полетел на пол.

— Что вы наделали! — сказал Коул. — Что вы делаете! Вам могут предъявить обвинения. Уголовные обвинения. Вы использовали закрытую информацию, полученную при расследовании дела Зайковски, чтобы подстрекнуть родителей Эллиота Сэмсона к предъявлению гражданского иска школе. Это злоупотребление служебным положением, Люсия. Мистер Тревис имеет полное право пойти с жалобой в Комиссию по надзору за деятельностью полиции.

— Да пусть идет, куда хочет, — сказала Люсия. — Если хотите, могу назвать ему еще пару мест.

— Ради всего святого, Люсия! У вас же нет никаких шансов выиграть это дело!

Она пожала плечами.

— Я уже говорила — в суд обратилась не я. Полагаю, однако, что выигрыш дела не самое главное. В случаях, подобных этому, в счет идет не решение суда.

— Но тогда какой же в этом смысл? Какой, черт побери, смысл?

— Вы помните Сэмюэла Зайковски, шеф? Его не судили, но осудили. И это Тревис позволил осудить его. А существует еще Лео Мартин. Назовите мистеру Тревису это имя, Лео Мартин, и посмотрите, какого цвета станет у него лицо.

— Лео Мартин? Какой еще, к дьяволу, Лео Мартин?

— Есть такой мальчик. Еще один мальчик, проигравший дело в суде. Однако спор со школой он выиграл. Об этом позаботилась пресса.

Коул презрительно сморщился.

— Вы говорите загадками, Люсия. И сами топите себя в куче дерьма, вот что вы делаете.

— Скажите мне, шеф, почему мы вообще ведем этот разговор? Если значение имеет только победа в суде, почему бы просто не дать Сэмсонам проиграть? — Она подступила на шаг к столу Коула. — Вы не хуже моего знаете: даже проиграв, они добьются того, чего решили добиться. Потому что мистеру Тревису спрятаться будет уже некуда. Использовать, как прикрытие, своих влиятельных друзей, он больше не сможет. Ни вы, ни ваше начальство, ни кто-либо другой из тех, кто стоит сейчас на стороне директора, ничем помочь ему не смогут. Не исключено, что и вы попадете в ту же западню, в какой уже оказался человек, которому вам, похоже, так не терпится помочь.