Разрушенные - [47]

Чем больше он скрывал ее от меня, тем больше я бесился. Она была моей. У меня был контракт, чтобы доказать это. Каждая прошедшая минута стоила мне сто тридцать девять долларов из двухсот тысяч долларов, которые я согласился заплатить — она обязана быть здесь. Бороться со мной. Позволять мне делать то, что я хочу.

Он стиснул челюсть.

— Я не дам его тебе. — Сделав еще один шаг назад, он бросил: — Ты не знаешь, какую жизнь она ведет. Что насчет женщины, что была с ней прошлой ночью? Тот черный чувак? Ты не можешь пойти туда в таком состоянии. Это профессиональный суицид. У тебя есть хоть какая-нибудь идея, к какому потоку неприятностей это может привести?

Мой гнев мгновенно вспыхнул.

— Это не твое гребаное дело.

Стремительно двинувшись на него, я оттолкнул его к лестнице. Вместо того чтобы уйти добровольно, Оскар стоял как вкопанный и положил руку мне на плечо.

В тот момент, когда он сделал это, я потерял контроль.

Мой мир устремился вниз, как неисправная машина, бросая меня от настоящего к прошлому.

— Ты прошел первый тест из трех. Поздравляю.

Мой куратор — единственный человек, кому позволено говорить со мной, близко подходить и давать мне то, что я страстно желал: пищу. Черт, я был голоден. После двух недель в яме только с отбросами еды, они сломили мою волю, и я сделал то, что они приказывали.

Я вцепился в кусок курицы, вспоминая, что делал час назад. Я ворвался в дом с рождественскими украшениями на окне и мерцающим огнем в камине. Я тихо прокрался по лестнице и стоял над женщиной, которая крепко спала в своей кровати.

Я ударил ее ножом в сердце, пока ее муж спал.

Затем я ушел.

Я подавился, убрал курицу и уставился на свои руки. Следы крови покрывали мои пальцы, сверкая ярким осуждением.

— Молодец, Фокс. Удачно сработано с убийством твоей матери.

— Фокс?

— Фокс! Черт побери, хватит!

Удар кулаком в челюсть разрушил воспоминание. И я превратился в глупого преступника. Я убью их. Я убью их за то, что сделали меня убийцей собственной матери.

— Фокс!

Мое зрение очистилось от окровавленных пальцев тринадцатилетнего мальчика, и я уставился на Оскара.

Мои руки сжались вокруг его шеи, и его ноги оторвались от пола. Огонь в моих плечах помогал мне держать этот вес почти бессознательно. Это было так легко. Я не знал, почему так сильно сопротивлялся. Это было все, в чем я был хорош.

Смерть.

Оскар плюнул мне в лицо. Его теплая слюна попала мне в глаза, и я отбросил его в отвращении.

— Хватит. — Он бросил хрустальную пепельницу мне в голову. Она отскочила от моего виска, вернув мне рассудок.

Я моргнул, сосредоточившись на его порванной рубашке и кровоточащей губе. От него разило страхом.

Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.

Отступив, я посмотрел на свои руки — на символ «III», вытатуированный на моих ладонях. Как я мог позволить себе стать таким слабым?

Боль.

Мне нужна боль.

Мне нужно спасение. Мне нужно освобождение.

Развернувшись, я бросился вперед. Во мне бушевал адреналин, сжигая мое разбитое сердце.

Пройдя через бойцов на этаже «Обсидиана», я уже знал, куда пойду.

Я не оглядывался назад.

Двадцать минут спустя, я резко остановился снаружи «Стрекозы». Если «Обсидиан» был эксклюзивный и престижный — созданный для опытных бойцов, которые хотели престижа, то «Стрекоза» был его безобразным младшим братом. Место, где отказ от претензий должен быть подписан и предоставлен только в том случае, если вы не остались в живых.

Мое любимое место для лечения.

Я нашел его случайно. Когда я переехал в Сидней, я никого не знал. Выброшенный из единственного мира, который знал, в обществе я чувствовал себя неловко. Без указаний или правил, у меня не было ни одного из моих обычных орудий, чтобы оставаться собранным.

Единственным способом сохранять самообладание на управляемом уровне было внезапное нападение. Множество ночей я прятался в темных аллеях, просто поджидая случайную, невежественную добычу, которая попадется в мою ловушку.

В момент, когда они оказывались близко, я насмехался над ними и дразнил, причиняя им боль достаточно, чтобы они причинили мне. Затем я заставлял себя остановиться — чтобы дать им выигрышную комбинацию. Каждый удар облегчал мою боль, и я приветствовал броски.

Только когда они давали мне достаточно, чтобы просуществовать еще один день, я избивал их и убегал. Оставлял их, чтобы быть найденными другими. Благодаря трюкам, которым меня научили владельцы, я сохранял свою личность в тайне.

Неделями это работало, пока в одну ночь я не наткнулся на парня, который владел «Стрекозой», и избил меня так, как я хотел. Он полностью очистил мою голову от внутреннего беспорядка.

Драка была основным аспирином, при этом Пойсон Оакс (прим. пер. — Poison Oaks с англ. Ядовитый дуб) был моим морфием.

Его псевдоним для боев идеально ему подходил: сложенный как тысячелетнее дерево, его руки были размером со ствол, а нрав был ядовитым. Никто не злил его. Они знали его.

Припарковав свой черный Порше Кайман, я пошел по темной аллее, прежде чем резко завернул за угол.

Светящаяся стрекоза была единственным признаком существования клуба. Никаких ярких вывесок, ни намека на существование. Так же как «Обсидиан», оба клуба работали по предназначению и абсолютно секретно.