Разрушенное святилище - [15]

Возможно, даже стражники Врат.

Путешествовать через волшебную Дверь было дорого, и хотя этот путь не таил в себе никаких опасностей, порой даже самые богатые люди не могли побороть в себе мистического страха перед Порталом, и потому предпочитали коня, верблюда или корабль.

Хотя Корделия и любила сорить деньгами, у нее всегда в запасе имелось несколько золотых монет, чтобы заплатить стражам за переход. Ремесло наемника нечасто приносит тебе богатство и славу, что бы ни пели у огня бродячие барды.

Зато врагов появляется с избытком, и порой лучший способ избавиться от них — это нырнуть в волшебные Врата, из которых ты сможешь за пару секунд попасть в один из тысяч городов Хайбории, — и пусть твои преследователи чешут в затылке, гадая, куда именно ты направился.

Конан недолюбливал магию и не особо доверял ей. Однако он понимал, — что не может терять времени, когда его друг Фогаррид, возможно, находится в опасности. Эта мысль немного подбодрила киммерийца, когда они вместе с Корделией поднимались по золотой лестнице Портала.

Тонкие иглы хвои зашуршали под ногами Конана.

Киммериец встряхнул головой. Он так и не привык к путешествию через магические Врата. Еще мгновение назад он шагал по тонким, почти невесомым ступеням, — а сейчас, словно перенесся из сна в реальность, оказался именно там, где и хотел быть, — па широкой дороге, ведущей в столицу Валлардии.

Толстые дубы поднимались к бирюзовому небу. Каждый ствол расходился на три части, стоило ему достичь человеческого роста. Правая ветвь превращалась в осину, левая — в ель. Средняя казалась мертвой, однако продолжала расти, нисколько не уступая своим сестрам.

Тропа оказалась не очень длинной.

Выход из Врат обычно делают не в самом городе, а недалеко от него. Все знают, что Портал не пропускает больше двух-трех человек одновременно, и все же правители опасаются, что какой-нибудь завоеватель сумеет провести сквозь Двери огромную армию и внезапно обрушиться па них.

Тропа, по которой шагали путешественники, почти забыла, что такое человеческие шаги. Это неприятно удивило Конана. Он вспомнил мечты Фогаррида о том, что Валлардия будет открыта всем городам мира — не только для торговли, но для новых идей, знаний и искусства.

Почему отшельник отказался от своей идеи?

Или кто-то заставил его сделать это?

Киммериец беспокоился все сильнее. Мысли становились такими мрачными, что, когда он увидел перед собой восемь темных фигур, — Конану вначале почудилось, что это его тревоги вдруг приняли материальную форму.

— Полухортары, — пробормотала Корделия. — Мне казалось, это всего лишь легенда.

Северянин остановился.

Он тоже вспомнил древние предания Валлардии — истории о великих героях и коварных богах, о злых колдунах и прекрасных нимфах.

Полухортары были излюбленными героями этих легенд — жуткие чудовища, ростом в два раза меньше человека, они могли голыми руками разорвать мантикору, а их укус так ядовит, что стоило одному из монстров впиться зубами в землю под своими ногами, — как все растения гибли на сотни лиг вокруг.

Никто из жителей Валлардии не верил в эти истории. Полухортары оставались всего лишь выдумкой, которая кормила странствующих бардов, да приятно щекотала нервы их слушателям.

Во время войны с тираном Димитрисом, против которого наконец восстал его собственный народ, — на стороне диктатора выступили разные монстры, в том числе и Харибды, что в конце концов отказались подчиняться даже ему.

Однако полухортаров не было среди этих существ, и ученые мужи сочли это последним доказательством того, что карликов с ядовитыми зубами не существует.

«А вот и ошиблись», — подумал Конан.

Обликом твари напоминали людей, но их кожа была темно-фиолетового цвета и вся покрыта морщинами. Они казались дряхлыми стариками, прожившими на свете не одну сотню зим, — но черные, с белыми зрачками глаза сверкали неистребимой злобой и жаждой жизни.

Легенды гласят, что полухортары рождаются древними. Они не знают ни детства, ни юности. Их сердца с самого первого дня наполнены горечью и разочарованием. Этим созданиям кажется, будто весь мир причинил им зло, — тем, что осмелился существовать.

Конану вспомнились слова бродячего барда, который и рассказал им с Корделией легенду о полухортарах.

— В детстве все мы радостны и добры, — произнес тогда сказитель. — А к старости каждый станет злым и несчастным.

Киммериец не был с этим согласен, он возразил что знает немало людей, которые обрели с возрастом мудрость, а вовсе не горе и ненависть.

Бард, — который сам разменял восьмой десяток, — только покачал седой головой и ответил:

— Ты молод, варвар, и тебе не понять, что чувствует человек, когда смотрит перед собой и видит лишь приближение смерти.

С этим поспорить Конан не смог. Слова старого сказителя глубоко запали в душу, и он дал себе слово, что если Кром поможет ему дожить до старости (или хотя бы не помешает, и то будет хорошо) — он, киммериец, никогда не превратится в злобного старика, который только и умеет, что ненавидеть всех вокруг.

Ему показалось странным, что Корделия промолчала.

Вскоре северянин заметил, — слова барда произвели на девушку очень сильное впечатление. Несколько дней после этого она ходила, словно ее обмакнули в воду, и даже не записалась на гладиаторские бои, приуроченные к празднику Осени.