Разрушение - [31]

— Ты же к маме вроде собиралась поехать? Вот и езжай! Подальше….

— Ну не так это и далеко.

— Все равно, голову другим займешь хоть ненадолго. А то уже совсем, нервный смех у всех на виду — это уже перебор.

* * *

Ева уехала к маме в пятницу вечером. Сразу после работы она села в такси, даже не взяв вещи на выходные.

Мама жила за городом, одна, в большом семейном доме. Много лет назад этот дом жил в буквальном смысле слова. Там обитало много народу, постоянно приезжали друзья и родные. В доме есть даже две гостевые комнаты, чтобы можно было всех разместить. Участок был всегда ухожен и засажен чем только можно.

Теперь все по-другому. После того, как умерла мамина мама, бабушка Евы, за участком ухаживать стало некому, мама работала, а Ева училась. Разноцветные грядки очень быстро превратились в однотонные земляные пласты, а лабрадор, вот уже много лет охранявший дом и так любивший активно бегать, теперь лежа и грустно поскуливал около калитки.

Уже много раз Ева предлагала маме переехать к ней, но та наотрез отказывалась, говоря, что уже привыкла так жить и не сможет решиться серьезные перемены. Все доводы дочери о том, что они скучают друг по другу, что за большим домом сложно ухаживать в одиночку, и что, если, не дай Бог, что-то случится, то Ева не сможет быстро оказаться рядом, не помогали. Мама была тверда в своем решении, и каждый раз выносила встречное предложение — вернуться в родной дом. От него Ева и по сей день отказывалась. Вся жизнь у нее теперь в городе.

Такси остановилось у высоких, когда-то бежевых ворот, которые поросли многослойной грязью и приобрели темно-серый оттенок. Ева расплатилась и вышла из машины. Она несколько минут рассматривала дом со стороны, всерьез задумываясь о том, чтобы нанять клининговую компанию и за пару дней отмыть хотя бы фасад. А потом снова воспользоваться подобными услугами и вычистить весь дом. Прошлым летом, они с мамой успели разгрести только кладовку, в которой никто не разбирался чуть ли не со дня рождения Евы. Но работа и постоянное проживание в городе не позволяли ей помочь маме осилить все. Поэтому окна террасы не мыты уже больше двух лет, а верхние полки в коридоре покрыты сантиметровым слоем пыли. Ева открыла калитку и вошла. Уже старый и почти глухой лабрадор даже не показался. Про глухоту Ева догадалась несколько месяцев назад, когда войдя на участок, она смогла, не крадясь, подойти к спящей собаке вплотную, а тот и ухом не повел. Он вздрогнул от неожиданности, когда она его погладила, и стал, не вскакивая, лизать ей руки и стучать массивным хвостом по земле.

— Мама! — Ева хлопнула дверью и кинула сумку на пол! — Мам!

По лестнице послышались резвые шаги,

— Доча! Привет! — мама спустилась и крепко обняла Еву, — есть будешь?

— Да, я прямо с работы.

— А то я и гляжу, даже сумок с вещами нет, ты обычно любитель набирать на два дня.

— Я забила, мам, влезу в твою футболку и проваляюсь с тобой на кровати все выходные.

— Ого, чего вдруг за настрой? — мама включила микроволновку.

— Устала.

— А когда, ты говоришь, на стажировку едешь? С Марго?

— Через пару недель, — Ева уселась за стол и, как в детстве, сложила руки в ожидание еды, — Марго остается.

— С кем же ты поедешь?

— Да там много знакомых будет, не заскучаю.

Не успела Ева и глазом моргнуть, как стол перед ее носом был накрыт. Эта удивительная способность всех мам — засунуть две тарелки подогревать в микроволновку, а потом заставить весь стол различными блюдами.

Ева провела у мамы все выходные, несмотря на то, что ничего нового в ее жизни не произошло, да и она часто звонила домой, они с мамой все время говорили наперебой, постоянно что-то решая и оценивая.

Если посмотреть на Еву с мамой издалека или из-за спины, невозможно понять, кто где. Их путают даже на фотографиях, потому что мама такая же миниатюрная как дочь и с хорошей кожей. Длина и цвет волос у них — одинаковые.

Единственная мелочь, которую Ева не в силах рассказать маме — Влад. Просто потому, что не знает, как. Ведь стоит ей только произнести его имя, как тут же посыплется гора вопросов. А Ева не знала ответ ни на один из возможных. Ей было невдомек, как вообще можно рассказать про человека, отношения с которым для нее самой большой вопрос? А упомянуть его вскользь, как не важного человека в ее жизни все равно она не может — стоит только подумать о нем, и лицо Евы вспыхивает, а по телу пробегает волна дрожи.

На работу в понедельник Ева добиралась долго и медленно. Ноги отказывались переступать порог «Нового Мира». Когда стеклянные двери распахнулись, она приложила к аппарату свою магнитную карту, а он в ответ противно запищал и заморгал красным отказом, едва Ева успела произнести охране: «Доброе утро».

— Здравствуйте, Ева Евгеньевна! — один из них подошел к аппарату, — видимо, это знак свыше, — усмехнулся он.

— Я подумала точно так же, — Ева поняла намек, что на работу приехала зря.

— Проходите, видимо что-то с датчиком.

В благодарность Ева улыбнулась и тяжелыми шагами побрела к себе на этаж.

— Еф, ты как? — окликнула ее подруга.

— Никак, — небрежно бросила Ева, не останавливаясь, но потом резко обернулась, — ты точно слышала, что он останется там навсегда?