Разорванное небо - [153]

– Радиообмен, господин майор. Даже два. Ожил штаб корпуса – приказ не предпринимать первыми агрессивных действий!

Предатели. Тамашаивич устало поморщился. Вот уж кто давно купил себе теплое местечко в «новой Сербии». Противно. Эх, солдат, солдат… Хочется верить в чудо? Конечно, молодой, из городских. Вон, второй год служит, а от газетной лексики отвыкнуть никак не может…

– Дальше. Откуда второй? – голос майора был бесцветен.

– С той стороны! Хорваты вышли на нашу волну. Да, с их-то техникой это раз плюнуть, – вздохнул радист. – У них там компьютерные анализаторы, любую плывущую частоту, любой скремблер раскусят, а уж нас-то…

– Не тяни, надо-то им что? – прервал Тамашаивич.

– Прошу прощения, господин майор, – радист на мгновение запнулся. – Хорватский командующий предлагает вам переговоры. В двенадцать десять на ничейной земле. Ориентир – отдельно расположенный расщепленный граб. Во-о-он он стоит, господин майор, еще с утра снарядом располовинило.

– Без тебя вижу, – майор немного помолчал, прикрыв глаза. – Останешься у пулемета. Рация больше не нужна… пока.

Тамашаивич тяжело поднялся на одно колено и с преувеличенной тщательностью смертельно измотанного человека застегнул расхристанный ворот куртки.

– Батальон!.. Кто слышит… Иду полюбезничать с главным кроатом. Если что, сами знаете, что делать. Лужице, будешь за главного!

Несколько закопченных, обмотанных окровавленными тряпками голов вяло кивнули в ответ. Двое суток ада лишили бойцов ярких эмоций.

Сам Тамашаивич, привыкший, что его считают семижильным, тоже чувствовал лишь отупляющее безразличие, и предстоящая встреча с хорватским командующим казалась ему едва ли не приятным разнообразием. Если, конечно, это не просто уловка, чтобы дуриком убрать сербского командира, то майор, в общем, догадывался, о чем пойдет речь. В принципе совсем бессмысленное занятие, но почему бы и не полюбопытствовать напоследок? Ему больше нечего терять. А случись что, бойцы справятся и без него. Каждый умирает в одиночестве.

Как ни странно, возле хорватских позиций замаячили три крошечные темные фигурки, похожие на оживших оловянных солдатиков. У них над головами трепыхался белый лоскуток на невидимом отсюда древке. Сейчас кого-нибудь из них, а если повезет, то и всех, можно было бы классно положить из снайперской винтовки. Но переговоры… Это святое.

– Не ударим и мы в грязь нашим грязным лицом, – задумчиво, с ноткой вымученной театральности заявил Тамашаивич, привычно оправляя под ремнями снаряжения форму, которой были необходимы как минимум хорошая прачечная и усердный портной. – Джуро, тебя одного даже не зацепило. Насади-ка шмат бинта на штык, пойдешь со мной.

– Слушаю, господин майор.

Солдат по молодости обрадовался передышке, тому, что нужен майору, обрадовался возможности как-то отвлечься. Неожиданно для себя став «помощником парламентера», он выбрался вслед за майором на бруствер. Джуро как-то умудрился сохранить свое лицо не таким грязным. Вдобавок он скинул замызганный жилет, и теперь рукава куртки и брюки у него были грязными и изодранными, а все остальное – подозрительно целым и чистым. На штык своей автоматической винтовки он от души намотал целый индивидуальный пакет, выпустив развеваться длинный конец и украсив все это сверху пышным бантом. Тамашаивич, глядя на этот своеобразный символ перемирия, улыбнулся.

– Слушай, Джуро, ты, случаем, бантики своей подружке по утрам не завязывал?

– Нет, господин майор… Но если вернусь – обязательно буду!

Рядовой был серьезен, и улыбка Тамашаивича увяла. «Вот именно, если…» Он чувствовал на себе взгляды товарищей. Надо было идти.

– Ну, вперед! Джуро, обгони меня на пару шагов. Так положено.

Только сейчас майор заметил, что левый набедренный карман у солдата распорот, похоже ножом, и через прореху сквозит окровавленная кожа. Значит, и его задело. Эх, лучше бы он весь этот бинт на ногу себе намотал!

Навстречу им то и дело попадались распростертые на каменистой земле трупы хорватских солдат в полном боевом снаряжении, в легких американских бронежилетах, в кевларовых шлемах. Эти подобрались к сербской линии обороны почти вплотную. Иногда откуда-то из высокой травы доносились тяжелые стоны, вздохи, мучительный хрип умирающих. Сербский огонь не давал хорватам вынести своих раненых, и они медленно погибали от жары и потери крови.

Майор поймал себя на том, что обращает на этих умирающих внимание лишь постольку, поскольку остерегается, как бы один из них не вложил им с Джуро перед смертью весь остаток своего магазина.

– Пить… Господин серб, ради Бога! Пить!..

Прислонясь спиной к огромному валуну, молодой хорватский солдат, почти мальчик, с усилием повернул к ним коротко остриженную светловолосую голову. Взгляд его выдавал жестокое страдание, а обе ноги, выше колен наспех перетянутые ремнями снаряжения, были толсто и неумело обмотаны окровавленным бинтом. Видимо, хорват, пока были силы, перевязал себя, как сумел, и сам отполз в поисках укрытия за камень, но беспощадное балканское солнце настигло его здесь, чтобы доделать начатое сербским стрелком.

– Господин майор, – не выдержал Джуро. – Разрешите угостить беднягу ракийкой?