Разоблачение Тисл Тейт - [62]

– Твоя машина будто бы сама знала, куда едет, поняла это даже раньше нас.

– Точно. – Оливер отпускает мою руку и широко распахивает объятия водоему.

Можно было бы подумать, что это обычное озеро. Оно слишком уверенно разлеглось, чтобы заподозрить его в рукотворности.

– «Грин Хилл», Пенсильвания, нам суждено было найти тебя сегодня. Ты был нам нужен. – Оливер поворачивается ко мне, и все его лицо сияет как очистившееся до кристальной голубизны небо над нашими головами. – Спасибо, – говорит он мне, воде и всему этому дню.

Я беру его лицо в ладони, притягиваю к себе.

– А как же вчерашний разговор? – тихо спрашивает он, трогая губами мой лоб. – По поводу того, чтобы остаться друзьями, чтобы все не усложнять?

– Я… Я говорила серьезно, Оливер. Потому что так правильно. Но это не означает, что я сама не хочу того же самого. Ты мне нравишься, поэтому я и пытаюсь тебя защитить. От себя.

– Мне плевать, Тисл, правда. Я тоже говорил серьезно. Я готов к любой путанице, если при этом буду рядом с тобой.

Можно было бы сказать ему прямо сейчас, но вместо этого мы одновременно тянемся друг к другу. Мой рот находит его рот, наши губы начинают двигаться быстро и безрассудно, рождая волну тепла на этом одиноком холодном берегу. Я чувствую, что становлюсь ярче зимнего солнца, и по моим венам начинает бежать золотая электрическая энергия.

Наконец мы прерываемся и смотрим друг на друга. И идем все дальше по тропинке, пока не углубляемся в лес. Там мы забираемся на самую вершину крупного скалистого образования, откуда очень удачно виден весь водоем. Перед нами расстилается вода, лист гладкого серого металла, посверкивающего в лучах солнца.

И тогда мы снова целуемся, и, хотя я знаю, что это неправильно, что Оливер заслуживает правды, я не могу остановиться, потому что я уверена только в одном: если это наш последний день вместе, то я хотела бы сжать все будущие мгновения, которые нам не суждено разделить друг с другом, в это красивое, фантастическое мгновение. Я не думаю, я делаю. Наверное, и он тоже, потому что внезапно мы оказываемся без курток, все, что было надето под верхнюю одежду для тепла, тоже разбросано по каменной площадке вокруг нас. Мне должно быть холодно сидеть здесь обнаженной, но я чувствую вокруг себя только близость Оливера.

Есть границы, которые мы не пересекаем. И не пересечем. Мы знаем, что эта линия существует, и нам не нужно говорить об этом вслух. Но мне все равно хочется насладиться им настолько, насколько можно.

Только на секунду я вспоминаю про джип, про смотрителя. А что, если кто-то… Но Оливер начинает целовать меня с еще большим напором, и я поднимаюсь над кронам деревьев, наблюдаю за нами из-за облаков, надеясь, желая и молясь, чтобы это… чтобы это мгновение никогда не заканчивалось.

* * *

На обратном пути домой мы молчим. Однако это приятная тишина, по крайней мере, для Оливера. Он накрыл мою ладонь своей, как будто я только что стала особенно хрупкой и беззащитной. Я же хватаюсь за его руку изо всех сил.

Мы останавливаемся у супермаркета, чтобы купить что-нибудь поесть, и я притворяюсь, что полностью поглощена сэндвичем с индейкой и сыром, как будто это самое вкусное, что мне доводилось попробовать в жизни. Я должна рассказать ему всю историю, всю мою правду. Я многократно усилила свое предательство, так близко подпустив его к себе. Чувство вины накрывает меня очень быстро, оно выдавливает из горла слова правды. Никогда я еще так не трусила.

Когда мы возвращаемся в Филадельфию, уже темно. Нам подмигивают огоньки города, приветствуя нас дома. Но мы уже не те двое ребят, которые уехали сегодня за город. По крайней мере, я уже не та. Я уже знаю, что этот день станет определяющим для всей моей жизни. Оливер. По пути я постоянно тайно поглядываю на него. Его глаза серьезны, сосредоточены на дороге, но на его губах играет легкая улыбка. Я пытаюсь скопировать ее, но ничего не получается.

Он останавливает машину у моего дома, и мы несколько минут сидим внутри. Мы не произносим ни слова, не делаем ничего, что положит конец этому дню. У Оливера где-то в кармане звонит телефон. Он не вынимает его, только вздыхает.

– Наверное, это родители беспокоятся, где я. Надо ехать в больницу, всем показаться. Впереди несколько длинных дней.

Я киваю, и меня внезапно накрывает страх, осознание, что это… Это наши последние минуты вместе. Больше не будет Оливера. И Эммы тоже не будет. Останусь одна я. Тисл Тейт, великая притворщица.

– О чем ты думаешь? – нежно спрашивает Оливер.

Мне так хочется крепко обнять его и вселить в него надежду с помощью тысячи поцелуев. Но я этого не делаю.

– Сегодня все было так неожиданно, особенно после вчерашнего разговора. Но… но при этом все так естественно. Только если… – Он замолкает, ожидая, что я продолжу.

– Сегодняшний день… Он был великолепен, – говорю я, поворачиваясь к нему, и наши лица разделяют считаные сантиметры.

Губы Оливера складываются в счастливейшую улыбку.

– Было потрясающе. Но у меня есть чувство, что будет только лучше. – Он целует меня, спасая от необходимости натягивать на себя притворную улыбку.