Разные оттенки смерти - [72]

Клара проснулась, удивленная, что ей вообще удалось уснуть. Питера не было. Ей потребовалось какое-то время, чтобы вспомнить, что случилось ночью.

Их ссору.

Как близка она была к тому, чтобы одеться и уйти от него. Взять машину и уехать в Монреаль. Снять номер в дешевом отеле.

А потом?

А потом – что-нибудь. Остальная жизнь. Ей было все равно.

Но тут Питер наконец сказал ей правду.

Они проговорили далеко за полночь, а после уснули. Не соприкасаясь. Пока. Они были слишком изранены для этого. Словно их лишили кожи и расчленили. Вытащили из них кости. Внутренности. Обследовали. Обнаружили одну гниль.

У них был не брак, а какая-то пародия на партнерство.

Но еще они обнаружили, что, возможно – возможно, – они снова смогут сойтись.

И тогда все будет иначе. Лучше?

Клара не знала.

– Доброе утро, – сказал Питер, когда она появилась, с волосами, торчащими в одну сторону, и помятым со сна лицом.

– Доброе утро, – ответила она.

Он налил ей кружку кофе.

Ночью, когда Клара заснула и раздалось ее тяжелое дыхание и посапывание, он спустился в гостиную. Нашел там газеты. Нашел глянцевый каталог ее выставки.

И просидел там всю ночь. Заучивал рецензию в «Нью-Йорк таймс». Заучивал рецензию лондонской «Таймс». Чтобы знать их наизусть.

Чтобы он тоже мог выбирать, во что ему верить.

Потом он начал разглядывать репродукции ее картин в каталоге.

Они были великолепны. Он и без того это знал. Но в прошлом он смотрел на ее портреты и видел недостатки. Настоящие или вымышленные. Чуть кривой мазок кисти. Руки, которые можно было прописать лучше. Он намеренно сосредоточивался на мелочах и не хотел видеть целого.

Теперь он смотрел на целое.

Сказать, что при этом он чувствовал себя счастливым, было бы ложью. А Питер Морроу был полон решимости больше не лгать. Ни себе, ни Кларе.

Истина состояла в том, что ему все еще больно было видеть такой талант. Но впервые со времени его знакомства с Кларой он не искал недостатков.

И еще кое с чем он боролся всю ночь. Он рассказал ей все. Обо всех гадостях, которые делал и думал. Чтобы она знала все. Чтобы не осталось ничего тайного, что могло бы стать сюрпризом для них обоих.

Кроме одного.

Кроме Лилиан и того, что он сказал ей на студенческой выставке много лет назад. Число тех слов можно было пересчитать по пальцам. Но каждое было как пуля. И у каждого была своя цель. Клара.

– Спасибо, – сказала Клара, взяв кружку густого, крепкого кофе. – Пахнет хорошо.

Она тоже приняла решение не лгать, не притворяться, что все хорошо, в надежде, что фантазия может превратиться в реальность. Кофе и в самом деле пах хорошо. Эти слова, по крайней мере, были безопасны.

Питер сел, пытаясь заставить себя сказать Кларе, что он сделал. Он набрал в грудь побольше воздуха, на миг закрыл глаза, открыл рот, собираясь заговорить.

– Рано они вернулись, – кивнула Клара на окно.

Питер увидел, как подъехал и остановился «вольво». Из машины вышли старший инспектор Гамаш и Жан Ги Бовуар и направились в бистро.

Питер закрыл рот, решив, что время сейчас неподходящее.

Глядя на двух мужчин за окном, Клара улыбалась. Ей казалось забавным, что инспектор Бовуар перестал запирать машину. Когда они впервые появились в Трех Соснах, чтобы расследовать убийство Джейн, полицейские непременно запирали машины. Но вот прошло несколько лет, и они стали считать это лишним.

Наверное, им было известно: жители Трех Сосен могут время от времени забирать чужую жизнь, но машину – никогда.

Клара посмотрела на кухонные часы. Почти восемь.

– Они, верно, выехали из Монреаля в начале седьмого.

– Угу, – сказал Питер, глядя на Гамаша и Бовуара, которые исчезли в бистро.

Потом он перевел взгляд на руки Клары. В одной она держала кружку, а другая, не сжатая в кулак, лежала на старой сосновой столешнице.

Осмелится ли он?

Он потянулся к ней очень медленно, чтобы это не стало неожиданностью, чтобы она не испугалась, и накрыл ее руку своей большой. Сжал ее в ладони – здесь, в маленьком домике, созданном его рукой, она могла чувствовать себя в безопасности.

И она позволила ему.

«Ну и хватит», – сказал он себе.

Нет нужды говорить ей остальное. Расстраивать ее.

– Я буду… – неторопливо произнес Бовуар, просматривая меню.

Аппетит у него отсутствовал, но он знал, что должен заказать что-нибудь. Тут были оладьи с голубикой, блины, яйца «Бенедикт», бекон, сосиски и свежие, теплые круассаны.

Он встал в пять часов. Подобрал шефа без четверти шесть. А сейчас была почти половина восьмого. Он ждал, когда у него проснется голод.

Старший инспектор Гамаш опустил меню и посмотрел на официанта:

– Пока он решает, принесите мне кофе с молоком, немного оладий с голубикой и сосиски.

– Merci. – Официант забрал меню у Гамаша и перевел взгляд на Бовуара. – Вам, месье?

– Все кажется таким вкусным, – сказал Бовуар. – Принесите мне то же, что и старшему инспектору. Спасибо.

– Я думал, ты возьмешь яйца «Бенедикт», – улыбнулся Гамаш, когда ушел официант. – Ведь это твоя любимая еда.

– Я их только вчера сам готовил, – сказал Бовуар, и Гамаш рассмеялся.

Они оба знали, что на завтрак Бовуар предпочел бы «суперломтик». На самом деле в последнее время Бовуар пил по утрам кофе с рогаликом.