Разные оттенки смерти - [59]

– Правда? Интересно почему? – удивился Фортен.

Гамаш сунул руку в карман и вытащил жетон. Держа прозрачный пакетик перед собой, он спросил:

– Вы когда-нибудь видели такие прежде?

– Серебряный доллар?

– Посмотрите, пожалуйста, внимательнее.

– Вы позволите?

Фортен протянул руку, и Гамаш отдал ему пакетик.

– Легкий. – Фортен осмотрел жетон с одной стороны, с другой и вернул старшему инспектору. – Прошу прощения, но я понятия не имею, что это такое. – Он пристально посмотрел на Гамаша. – Мне кажется, я проявил достаточно терпения. Может быть, теперь вы объясните, к чему все эти вопросы.

– Вам знакома женщина по имени Лилиан Дайсон?

Фортен задумался, потом отрицательно покачал головой:

– А что, я должен ее знать? Она художник?

– У меня есть ее фотография. Не могли бы вы посмотреть?

– Пожалуйста.

Фортен взял фотографию, не сводя с Гамаша встревоженного взгляда, потом опустил глаза на снимок. Наморщил лоб.

– Похоже, она…

Гамаш не стал завершать начатое Фортеном предложение. Что он собирался сказать? «Похоже, она мне знакома»? Или «мертва»?

– Спит. Она спит?

– Вы ее знаете?

– Возможно, видел на каких-то вернисажах, но я вижу столько разных людей.

– А на выставке Клары вы ее видели?

Фортен медленно покачал головой:

– На вернисаже я ее не видел. Но время было раннее, и народ еще не успел собраться.

– А на барбекю?

– Когда я приехал, было уже темно, так что я мог ее и не заметить.

– Она там точно была, – сказал Гамаш, пряча жетон в карман. – Ее там убили.

У Фортена отвисла челюсть.

– Кого-то убили на той вечеринке? Где? Как?

– Вы когда-нибудь видели ее картины, месье Фортен?

– Этой женщины? – спросил Фортен, кивая на фотографию, которая теперь лежала на столе между ними. – Никогда. Ни ее, ни ее работ я никогда не видел. Во всяком случае, мне об этом неизвестно.

И тут в голову Гамашу пришел еще один вопрос.

– Предположим, она выдающаяся художница. В каком качестве она была бы ценнее для галереи – живой или мертвой?

– Это неприятный вопрос, старший инспектор. – Но Фортен все же обдумал его. – Живой она могла бы написать новые полотна для продажи через галерею. И предположительно, они стоили бы все дороже и дороже. Но мертвая?

– Oui?

– Если бы она была действительно хороша? Тогда чем меньше картин, тем лучше. Тут бы каждый стал тянуть одеяло на себя, и цены…

Фортен устремил взгляд в потолок.

Гамаш получил ответ. Вот только правильный ли вопрос он задал?

Глава двенадцатая

– Это что?

Клара стояла рядом с телефоном в кухне. Питер занимался барбекю в саду – проверял готовность стейков с фермы Брезе.

– Ты о чем? – крикнул он через сетчатую дверь.

– Вот об этом.

Клара вышла наружу, держа в руке лист бумаги. На лице Питера появилось расстроенное выражение.

– О черт. Боже мой, Клара, я совсем забыл. Из-за этой беготни вокруг Лилиан и всех заминок… – Он взмахнул длинной вилкой, потом замер.

Лицо Клары, вместо того чтобы смягчиться, как это нередко бывало, осталось каменным. В руке она держала список звонивших и поздравлявших. Питер оставил его у телефона. Под телефоном. Чтобы не сдуло сквозняком. Собирался ей показать.

Но забыл.

Со своего места Клара видела полицейскую ленту, огораживающую неровный круг в саду. Дыру, в которую провалилась человеческая жизнь.

Но теперь открылась еще одна дыра. На том самом месте, где стоял Питер. И Клара почти что видела полицейскую ленту вокруг него. Поглощающую его, как она поглотила Лилиан.

Питер смотрел на нее, взглядом умоляя понять. Заклиная.

А потом на глазах Клары Питер словно исчез, оставив пустоту на том месте, где только что стоял ее муж.

Арман Гамаш сидел в своем домашнем кабинете, делал заметки на память и разговаривал по телефону с Изабель Лакост, остававшейся в Трех Соснах.

– Я сообщила об этом инспектору Бовуару, и он предложил позвонить вам. С большинством гостей мы поговорили, – доложила Лакост. – Мы составляем подробную картинку вечера, но вот кого на ней нет, так это Лилиан Дайсон. Мы у всех спрашивали, включая и официантов. Никто ее не видел.

Гамаш кивнул. Он весь день читал ее письменные сообщения. Как всегда, они были впечатляющими. Четкими, подробными. Полными прозрений. Агент Лакост не боялась идти на поводу у интуиции. Она не боялась ошибиться.

А старший инспектор знал, что это дает громадное преимущество.

Это означало, что она была готова заходить в такие темные закоулки, куда другие агенты не отваживались даже заглядывать. А если и заглядывали, то тут же отвергали как невероятные. Считали этот труд пустой тратой времени.

Где, спрашивал он у своих агентов, вероятнее всего скрывается убийца? В самом очевидном месте? Возможно. Но чаще всего их находили в неожиданных местах. В неожиданных личностях и телах.

В темных закоулках. Большинство из них имели приятную наружность.

– Как по-твоему, почему на вечеринке ее никто не видел? – спросил Гамаш.

Агент Лакост обдумала ответ.

– Возможно, ее убили где-то в другом месте, а тело подбросили в сад Морроу. Это объясняло бы, почему никто не видел ее на вечеринке.

– И?..

– Я говорила с криминалистами, и они считают это маловероятным. Они полагают, что она умерла на том месте, где ее нашли.

– Есть другие предположения?