Разноцветные континенты - [14]

— Вместе решим, — после паузы сказала Маринка. — Если вместе, все можно решить, правда?

Я провел рукой по ее щеке и ничего не ответил. Маринка не отстранилась. Она только прикусила губу и чуть-чуть подалась вперед.

Мои пальцы опять дотронулись до ее щеки, холодной, как будто с мороза, и медленно, вздрагивая, начали спускаться ниже, к уголку рта, где кожа становилась теплее и теплее. Губы Маринки дрогнули, как будто она хотела что-то сказать, и я быстро убрал руку.

— Щекотно… — как бы оправдываясь, проговорила Маринка и тихо засмеялась, по-прежнему глядя мне в глаза. Еще ни одна девчонка не смеялась так странно, не отводя от меня глаз. — Смотри… — И рука ее спокойно и уверенно протянулась к моему лицу.

Словно перышки коснулись моих губ — в самом деле было смешно и щекотно.

— У тебя горячие губы… — чуть нахмурясь и понизив голос, как будто это было очень важно, сказала мне Маринка. — А у меня?

Я взглянул на свою руку, потом на ее губы, светлые и нежные даже здесь, в тусклом свете окна, и мне стало неловко, что такая рука дотронется до таких губ. Но Маринкин взгляд говорил мне «ну», как будто в ее глазах кто-то маленький и любопытный кивал головой, подзывая, и я тихо, стараясь почти не касаться, провел пальцами по ее губам.

Теплые они были или холодные, я не успел заметить, но дыхание ее вдруг скользнуло по моим пальцам и, круглое, щекочущее, скатилось мне в рукав.

Тут на темно-коричневом платье Маринки под распахнутым пальто что-то блеснуло.

— Что это? — Я протянул руку, и в моих пальцах оказалась тонкая, как струйка песка, желтая цепочка с полумесяцем на конце.

Маринка наклонила голову так, что подбородок ее коснулся моей руки, взглянула, отшатнулась, коротко ахнув, и быстро застегнула верхнюю пуговицу пальто.

— Так, ничего, — отчужденно сказала она, вставая. — Мне пора.

— И все-таки, что это такое? — резко спросил я и тоже встал.

— Так, цепочка, ты видел… — равнодушно проговорила Маринка, наклоняясь к портфелю, чтобы я не мог видеть ее лица.

— Откуда она у тебя? — изо всех сил стараясь казаться спокойным, спросил я, хотя точно уже знал, откуда; только у Борьки, у него одного, я мог видеть эту цепочку с полумесяцем.

— Не будь мелочным, — тихо сказала Маринка и отвернулась. — Какое твое дело, в конце концов?

Не знаю почему, но одна мысль, что эта тонкая цепочка теперь лежит невидимая под пальто, выводила меня из себя. Если бы я мог увидеть ее еще раз, мне стало бы легче. Но Маринка этого не понимала. Мне хотелось распахнуть ее пальто, сорвать эту цепочку, бросить ее на пол и растирать подошвами ботинок, пока она не превратится в медную пыль. Но я этого, конечно, не сделал. Я схватил свое пальто и побежал, перескакивая через ступеньки, вниз.

17

Шурка с Валькой носились по комнате друг за другом, как два котенка.

— Ну погоди, скелетина! — приговаривала Валька, гоняясь за ним вокруг стола.

— Не возьмешь, стара больно, не возьмешь! — приплясывал Шурик.

Когда-то, в раннем детстве. Валька мне очень нравилась. Была она лет на десять старше нас, но не разыгрывала из себя гранд-даму. Потом она вышла замуж за Анатолия, Шуркиного брата, и перестала для меня существовать.

Жили они все вчетвером (Шурка, отец, Анатолий и Валька) в одной комнате.

Сегодня, видимо, у них шла уборка, потому что весь пол был заплескан водой, а посередине красовались ведро и тряпка.

Валька была в тенниске и тренировочных штанах. Похоже было, что она разозлилась и теперь Шурка не знает, как от нее отделаться.

На меня ни тот, ни другая не обращали ни малейшего внимания. Видно было, что возня для них — самое, так сказать, повседневное дело. А поскольку силы были примерно равные, то они не щадили друг друга.

— Р-раз! — Изловчившись, Валька дала Шурке пинка коленом в спину, он перелетел через всю комнату и рухнул на диван, уткнувшись головой в валик.

Валька вспрыгнула ловко, набросила ему на лицо подушку и с размаху села на нее.

— Вот такие у нас дела, Шурик! — ласково сказала она, пошлепывая Шурку по животу.

Нельзя сказать, что Шурка не сопротивлялся. Однако, подергавшись, он затих.

— Ой, щиплется! — проговорила Валька и, засмеявшись, посмотрела в мою сторону. Сомневаюсь, чтобы Анатолий, будь он дома, одобрил эту возню. — А, это ты… — сказала Валька и, встав, убрала с головы командора подушку. — Получи тело.

Наступила тишина. Я вопросительно взглянул на Вальку, она — на меня. Шурик лежал, уткнувшись лицом в валик, бледный, худенький, съежившийся, голова его была неестественно вывернута вбок, глаза закрыты.

— Ага, — сказал я Вальке злорадно, — удавила деверя, голубушка?

— Он мне шурин, — растерянно ответила Валька и тронула Шурика за плечо.

— Тем более. — Я наклонился к командору и прислушался: дышит он или нет? Дыхания не было слышно.

Шутки шутками, а мне стало не по себе. Валька тоже испугалась — принялась трясти Шурку за плечи, приподнимать:

— Сашка, миленький, не шути. Это плохая шутка. Слышишь, Сашка?

— Нашатырь нужен, — быстро сказал я.

— Ах я дура большая!.. — запричитала Валька. — Ну скажи, малыш, что тебе сделать?

— Тридцать копеек дай, — басом сказал «малыш».

— Ах, ты вот как со мной! — Валька вскочила. Она хотела разозлиться, но я видел, как она рада. — Бог подаст. Собиралась дать, а теперь не получишь. — И, схватив ведро и тряпку, она убежала в ванную.