Разноцветные глаза - [9]

Должно быть, в свое время целитель на Продроме сделал свое дело чересчур хорошо. Автор, когда писал эту книгу, старался избежать участи Станислава Спуда.

Аэродром в Конавле

Когда до войны братья моей матери и старший брат моей жены уезжали по делам в Дубровник, они всегда останавливались в одном и том же доме. И хотя я никогда не был с ними знаком, потому что все они погибли в 1941 году во время немецкой оккупации, мне известен адрес этого дома. После окончания Второй мировой войны мы попытались разыскать Дельфу Дорианович – ту самую их знакомую, у которой они бывали и которая жила на Гружском шоссе в доме № 123-а. Нас там встретили с удивлением и сообщили, что Дельфа погибла в 1944 году при странных обстоятельствах. На основании того, что нам удалось узнать о ее смерти, события можно реконструировать следующим образом.

* * *

Все, кто знал Дельфу, вспоминают две ее особенности, сразу бросавшиеся в глаза и – что интересно – между собой связанные. У Дельфы был удивительно красивый цвет лица, вы это замечали сразу и уже никогда не забывали. Свои длинные черные волосы она забрасывала за спину и носила словно накинутую на плечи шаль. Второй ее особенностью был необыкновенный дар слез. Она плакала по малейшему поводу, обильно и почти ежедневно, и при этом, можно сказать, не испытывала особых страданий. Все, кто знал ее, считали, что чистота кожи ее лица и рук объяснялась этими часто проливающимися слезами. Некоторые даже утверждали, что она слезами умывалась. Во всяком случае, когда ее видели в последний раз, она тоже была заплаканной, и домашние не знали, имелись ли для этого более серьезные причины, чем обычно.

В то время, после капитуляции Италии, немецкое командование приказало разыскать среди заключенных в итальянском лагере под Дубровником тех, кого можно было бы использовать на инженерно-строительных работах. Таких нашлось немного – около десятка мужчин и одна женщина, Дельфа Дорианович. Их поселили вместе и дали задание в определенный и весьма короткий срок найти в Конавле подходящее место, где можно построить маленький запасной аэродром, чтобы использовать его во время операций против партизанских отрядов. Этим же вечером заключенные получили секретное сообщение с освобожденной территории, в котором говорилось, что им следует любой ценой уклониться от исполнения немецкого приказа. Таким образом, они оказались в безвыходном положении. Дельфе поручили определить место для строительства будущего аэродрома, и она решила расположить его там, где он окажется непригодным для использования. В тот вечер один человек из их группы, предприниматель, до войны занимавшийся строительством и ремонтом дорог по всей Боснии, обронил одно замечание, которое всем врезалось в память, хотя никто не мог быть уверен в его справедливости. Он сказал, что и строительные инженеры, и дорожные рабочие на основании собственного опыта знают, что если проложить шоссе там, где под землей есть остатки какого-нибудь древнего поселения, церкви или укрепления, оно обязательно начнет разрушаться. Подземные пустоты и подземная кладка под давлением идущего сверху транспорта оседают настолько неравномерно, что уже через очень короткое время движение по такому шоссе становится невозможным. Предприниматель даже утверждал, что однажды рабочие, с которыми у него до этого произошел конфликт, проложили недалеко от Требинье трассу через только им одним известное «гнилое» место, в результате чего построенная под его надзором дорога на этом участке провалилась, как только ею начали пользоваться.

Особого выбора у Дельфы не было, и она решила отыскать в Конавле развалины каких-нибудь греческих или римских укреплений (а их в этих краях немало) и предложить построить аэродром на таком ненадежном основании, что он не выдержал бы веса первых же самолетов. Она надеялась, что скорее всего строителей не смогут ни в чем обвинить и просто прикажут построить новый аэродром или отремонтировать только что построенный. Раньше она занималась историей архитектуры и археологией и теперь решила воспользоваться своими знаниями. Она попросила у лагерного начальства разрешения съездить домой за инструментами, необходимыми для строительства порученного им объекта. В последний раз в жизни она посетила свой дом на Гружском шоссе под немецким конвоем и забрала оттуда не только инструменты, но и два написанных на итальянском языке письма, которые позже, тайком, внимательно изучила.

1

Настоятель монастыря Руджер Бошкович – брату Боже Бошковичу в Дубровник

Тускуло, 10 октября 1743 года

…Находясь на отдыхе во Фраскати, я нашел себе занятие лучшее, чем математика. Мы купили прекрасную виллу на Руфинелле, сейчас там идет строительство. Руководит им г. Ванвителли, тот самый, что строил якинскую гавань и с которым я изучал купол собора Святого Петра. Приступая к возведению фасада, рабочие начали копать землю на нашем участке в Тускуло, который находится немного выше строительной площадки, и в нескольких пальмах[4] под землей обнаружили весьма красивое и величественное древнее здание с полами, сделанными из прекрасного мрамора или же выложенными изумительно красивой мозаикой, в основном геометрического рисунка. Все находится в таком состоянии, что ничего, кроме строительного материала и фрагментов орнамента, нельзя поднять на поверхность. Однако полностью сохранилась планировка жилых помещений, ванных комнат, печей: это нечто единственное в своем роде. Сейчас я все это перерисовываю, собираю материал для прекрасной книги… Это, судя по некоторым надписям, вилла середины второго века, времени расцвета римского искусства при Антонине… Слух об этой находке быстро распространился. Посмотреть на исторический памятник поспешили все знатные люди, проводящие лето во Фраскати, а также кардиналы и прелаты. Папа пожелал перенести мозаику на Капитолий и специально для этого прислал в Тускуло своего главного управляющего; приезжали и Яков Стюарт, претендент на английский престол, и другие славные личности, например де Ларошфуко, французский посланник, который пригласил меня на обед и выразил желание вместе со мной отправиться посмотреть знаменитые мозаики Палестрины…