Разноцветные “белые вороны” - [37]

Мы перестали ходить в гости. Сегодня это прямо–таки выдающееся событие. Раньше, когда люди практически каждый выходной или приглашали кого–то к себе, или сами навещали друзей, к таким заурядным визитам относились достаточно небрежно: могли не пойти или опоздать на два–три часа. Подумаешь, велика важность! Теперь приходят «как штык». Растроганно говорят:

— Надо же, какие вы молодцы! В наше время собирать гостей — да это подвиг!

А за столом произносят тосты: «За то, что мы в такое время все–таки встретились!» или: «Дай Бог еще раз вот так посидеть…» (Будто на фронт уходят или им всем по девяносто лет.)

А, собственно говоря, какое уж такое сейчас время? Война? Голод? Разруха? (В войну, кстати, тоже ходили в гости. И это помогало людям выстоять. Быть может, ничуть не меньше, чем хлебные карточки.) Мы–то думаем, что дороговизна, чрезмерная занятость, усталость–это, как говорят психологи, «ложная мотивация». Истинные причины сегодняшней необщительности лежат гораздо глубже: кто–то оказался «по разные стороны баррикад», кто–то не вписался в современную жизнь и чувствует себя неудачником, а кто–то, напротив, и вписался, и даже преуспел, да только успех не в радость, потому что слишком дорогой ценой достался — себя пришлось сломать. Общение предполагает душевную наполненность, а сейчас доминирующее чувство — опустошенность.

Вы спросите, какое это имеет отношение к детям? Они–то по–прежнему общаются, резвятся, играют в свои детские игры… Все это, конечно, так НО… Что они видят вокруг? А вокруг они видят замороченных взрослых, которые крутятся, мечутся, говорят, что некогда, что время — деньги, что уже год не видели близких друзей, с которыми раньше встречались чуть ли не каждую неделю. И вот что характерно: взрослые воспринимают сегодняшний образ жизни как о т х о д о т н о р м ы, а для ребенка, уже не заставшего того «золотого века», по которому его родители ностальгически вздыхают, это и есть н о р м а.

Ну, где ты, наш легко воображаемый оппонент? Тебе, кажется, самое время подать реплику. Например, такую:

— Вот и слава Богу, что для наших детей уже не будет нормой пустая говорильня, битье баклуш, маниловщина. Хватит! Здесь столько времени на это ушло — и в результате сидим по уши в… Короче, известно, где.

Как странно!.. Когда речь заходит о природе, никто уже не сомневается в ее высшей мудрости и целесообразности всего того, что в ней происходит. Позади горький опыт: пробовали истреблять воробьев, поворачивать реки, осушать моря. Когда дело касается человека, врачи уже не торопятся удалить даже очень больной орган, то есть не спешат прибегнуть к радикальному решению, а стараются использовать весь арсенал консервативных средств. Но почему–то в вопросе о таком сложнейшем фундаментальном понятии, как ОБРАЗ ЖИЗНИ, до сих пор проявляется, мягко говоря, легкомысленный, а строго говоря — преступный радикализм.

Ну, подумайте сами. Можно ли, будучи в здравом уме и твердой памяти, утверждать, что образ жизни целого народа — неважно, большой он или маленький — уклад, существовавший, по свидетельству самого нашего оппонента, «столько времени», глупый и бессмысленный? Ладно, если бы так здесь жили только в советский период (хотя и это, между прочим, уже несколько поколений). Так нет же! И до революции жили примерно так. И двести, и триста лет назад. Часто и подолгу гостили, любили поговорить, причем поговорить «о самом главном». А самым главным в России испокон веку считались не цены на базаре и не капризы погоды, а неразрешимые, вечные, «проклятые» вопросы, на которые нет ответа, но которые вопреки здравому смыслу одно поколение передает другому как пароль. Здесь всегда было принято иметь друзей не для украшения жизни и не только для бытовой поддержки, но главным образом — для задушевного, сокровенного общения, для, казалось бы, бессмысленных душеизлияний. Недаром практически все эмигранты, даже самые благополучные и процветающие, на первый взгляд полностью вписавшиеся в новую жизнь, жалуются на то, что «не с кем пообщаться, поговорить». Вряд ли эти жалобы следует понимать буквально. Западный мир вполне общителен. Там существует масса пособий, телепередач, курсов, где учат общаться. Даже в наш язык уже вошел термин «тренинг общения». Но дело в том, что поверхностное, светское, легкое общение, принятое на Западе, представляется неполноценным человеку, выросшему в России.

Есть даже такой старый английский анекдот. Чем отличается русский от англичанина? А тем, что на вопрос «Как вы поживаете?» русский дает обстоятельный, реальный ответ. И англичанам это смешно, потому что для них «Как вы поживаете?» (Нow do you do?) - это форма приветствия. Так же, как для французов, итальянцев, испанцев, португальцев и многих–многих других.

Образ жизни, культурный уклад «записан» «в коллективном бессознательном» народа, в его родовой памяти. Очень характерное признание сделал в беседе с нами один русский эмигрант, увезенный во Францию в младенчестве. В Россию он снова попал лишь в старости.

— Всю жизнь я говорил по–французски, дружил с французами, женился на француженке, — сказал нам Жорж К. — И всю жизнь я, со своей мечтательностью, стремлением к каким–то высшим целям, казался сумасшедшим. Да и сам себя, грешным делом, считал таковым. А сейчас приехал сюда, пообщался с людьми и все понял: я не сумасшедший, я просто русский.