Разная любовь, разная смерть - [43]

Ничего не поделаешь — гостеприимство бывает разное. Мы на некоторое время сосредоточились на выпечке с арахисовым маслом — кстати, очень неплохой — и молоке. Выждав, сколько того требовало приличие, я стал вновь задавать вопросы:

— Иными словами, во внеслужебной обстановке вы с Ритой Касл никогда не общались?

— Нет, собственно говоря, — ответил он. — Меня время от времени вызывали в апартаменты мисс Касл для деловых встреч с мистером Рембеком, и мисс Касл обычно при этом присутствовала. Не на самих беседах, конечно, просто она во время нашего разговора всегда бывала дома.

— Те деньги, что она с собой забрала, — уточнил я. — Сколько их там было?

Он взглядом обратился за помощью к Керригану, который кивал в ответ:

— Можно, назовите ему сумму.

— Да, сэр. — Он снова повернулся ко мне: — Приблизительно восемьдесят тысяч долларов.

— Как получилось, что эти деньги попали к ней в руки?

— Их хранили в ее апартаментах. У мистера Рембека однажды произошла неприятность с банковским сейфом — полиция получила постановление суда на обыск, — так что с тех пор он хранил случайные поступления наличными в других местах, включая апартаменты мисс Касл.

— Где их держали?

— Это мне неизвестно.

— Во сколько ежегодно обходилась мисс Касл мистеру Рембеку?

Он, немного поразмыслив, ответил:

— Приблизительно в одиннадцать тысяч долларов. Конечно, очень приблизительно, сэр.

— Значит, сбежав, она забрала с собой жалованье примерно за семь лет.

Керриган, сидевший рядом со мной, хрюкнул, едва сдерживая смех, но Пьетроджетти принял мои слова всерьез и, глядя прямо перед собой, пояснил:

— Что ж, официально ничего нельзя было бы придумать. Разумеется, если бы заранее поработать с документами, то часть суммы можно было бы оформить как выходное пособие, а затем оставшееся списать на…

— Ну, вы что-нибудь придумаете, — прервал я его, возвращая к реальным событиям. — А что касается счетов мисс Касл, не замечали ли вы каких-нибудь необычных расходов за неделю-две до того, как она исчезла?

— Ничего такого не могу припомнить, — покачал он головой. — Я, разумеется, закрыл эти счета и подвел окончательный баланс. Я не помню, на что именно она тратила деньги, но ничего из ряда вон выходящего я тогда не заметил. Я могу снова просмотреть все документы…

— Нет, нет, не надо. А наличные? Она за последние две недели не просила дополнительно денег?

— Нет вроде. Я бы это, наверное, запомнил.

— Хорошо. — Я поднялся. — Спасибо, что уделили нам время.

— Не стоит благодарности.

— И поблагодарите вашу жену за… м-м-м… молоко и печенье. Это была приятная неожиданность.

Смущенно и мягко он выразил удовольствие по поводу визита, провожая нас к двери. Поблагодарил меня за мою благодарность и далее в том же духе. Его жены нигде поблизости не было видно. Заскочив под дождем в лимузин, мы вновь направились в Манхэттен.

В салоне машины Керриган взглянул на меня и сказал:

— Вы меня удивляете, мистер Тобин!

— Это почему?

— Вы отлично держитесь в комических ситуациях. Признаться, я от вас этого не ожидал.

— Я живу точно в таком же доме, как он, — объяснил я. — На такой же, как у него, улице.

— Вы меня, наверное, разыгрываете, мистер Тобин? — обиделся Керриган.

Глава 21

У Мэттью Сиэя тоже было хобби, правда, несколько иного рода. Его квартира на Риверсайд-Драйв в Манхэттене была обставлена в необычном стиле, значения которого я вначале не разгадал, хотя без нужды потратил лишнее время.

Когда мы возвращались из Лонг-Айленда, Керриган по пути сообщил мне кое-что про Сиэя, не упомянув самого главного факта, о котором он в тот момент и сам не знал. Из его рассказа я выяснил, что Сиэй был человеком физически очень сильным и служил в корпорации телохранителем по вызову. Это означало, что никого конкретно он не охранял, но по особым случаям его приглашали к разным людям. Он был, как выразился Керриган, «показным телохранителем», то есть его можно было показывать в высшем свете. Он мог сопровождать своего хозяина на любой официальный прием или на встречу с общественностью, и нигде он не выделялся своим внешним видом.

Керриган оказался прав во всем. Сиэй встретил нас в дверях, в черном костюме, с черным галстуком и в черных ботинках, похожий на кинозвезду. Высокий, широкоплечий, с узкой талией, светловолосый, с крепким, красиво вылепленным подбородком — эдакий прекрасный улыбчивый Адонис, ухоженный культурист, спасатель с пляжа. Против присутствия такого мужчины никто не стал бы возражать даже на официальном приеме в честь театральной премьеры. Никто бы не заподозрил в нем телохранителя синдикатских заправил.

Улыбающийся Сиэй приветствовал нас голосом телевизионного диктора и провел в гостиную, просторную, ярких окрасок, битком набитую антиквариатом, где стояли два очень старых плюшевых дивана, зеленый и оранжевый. На стенах висели картины, изображавшие грустных клоунов, повсюду на специальных подставках и маленьких столиках стояли статуэтки мускулистых мужчин, а над камином на стене сверкали два перекрещенных меча.

Сиэй предложил нам напитки, от которых мы оба отказались. Мы уселись — Сиэй на зеленый диван, я — на оранжевый, а Керриган — немного поодаль на стул с львино-разлапистыми ножками.