Размышления одной ночи - [8]
После особенно неприятных радиосообщений небо для Светова заволакивалось серой дымкой, липким маревом, наполнялось лихорадочной неизвестностью, а звезды казались цепочкой тусклых фонарей в смрадном аду. В такие минуты небесный свод превращался в огромное зеркало, отражавшее всю глубину встревоженной души Светова.
Но были мгновения, когда в этом небесном зеркале отражались и другие краски вечности.
Из помех и шума репродуктора, в которые проваливались слова, как в бездну, вырвался ликующий голос Левитана: "После упорных боев наши войска освободили Ростов, важный промышленный и стратегический центр юга страны".
Эти слова мгновенно электрическим разрядом проникли в душу Светова. Улетучились кошмары, мучившие во сне и наяву. Александр дальше не слушал: он неудержимо мчался обратно, домой, и глинобитное пристанище ему теперь казалось дворцом и мечетью Тамерлана.
Он принес в дом невиданное ликование. Дети от радости прыгали и визжали, мать, как всегда, плакала.
* * *
В те же весенние апрельские дни первый секретарь Ростовского обкома ВКП(б) Б. А. Двинский, посвященный в предстоящее наступление наших войск на юго-западном направлении и в Крыму, полный оптимизма. считал угрозу для Ростова отведенной окончательно. Он распорядился возвратить из эвакуации семьи партийно-советского актива. Это решение Светов-старший, как и другие работники области, встретил с одобрением и признательностью, а семьи - с ликованием. Нелегко им пришлось в эти полгода.
Именно в те дни, когда готовилось совещание гитлеровских генералов в Полтаве, а станица Светова уже находилась в заштрихованных квадратах карт в полосе главнвго удара танковых армий фон Бока, семья Александра, теперь уже в пассажирском вагоне, подобно перелетным птицам, двинулась из Туркестана к Ростову, в родные места, в свое разоренное войной гнездо.
Смешанные чувства испытывал Александр, прощаясь с этим древним городом, столицей караванных путей могущественных владык, приютившей его семью в тяжелый час лихолетья.
На вокзал, к поезду, собрался почти весь класс, в котором учился Александр. Это был первый отъезд эвакуированных в родные места, поэтому воспринимался как знамение скорого возвращения и других людей, ставших, по злой воле врага, изгоями.
Большинство его одноклассников - подростки, эвакуированные из Киева. Александр сравнительно быстро утвердил свой авторитет в классе.
В возникающих спорах он был то крутым, неподатливым, то восторженным, когда убеждался, что сторонний совет продиктован чувством искренним и доброжелательным.
Среди киевлян была Соня, с выразительным взглядом больших голубых глаз, в которых всегда отражался испуг, настороженность и удивление. В ее речи присутствовало два измерения добра и зла - таких хороших или плохих людей она не видела на Подоле, в районе Киева, где жила до эвакуации, или во всем Киеве. На Александра она почему-то всегда смотрела долго и внимательно. На вокзале Соня подошла к нему, молча пожала руку, не удержалась, расплакалась, тихо сказала:
- Таких хороших ребят я не видела во всем Киеве.
Хозяин доставил семью Светова, как своих почетных гостей, на арбе с огромными колесами, в упряжке, запряженной двумя верблюдами.
Прибыл на вокзал знакомый милиционер, смущенно попрощался:
- Приезжайте еще.
Уже в пути Александр ощутил изменение интонаций сводок Совинформбюро. Наступление на всех направлениях успеха не имело. Гитлеровцы яростно штурмовали Севастополь.
И все же Александр был рад возвращению в станицу.
Светов пока не знал, что она уже находилась в зоне притяжения противоборствующих сил, на острие красных и синих стрел, сходящихся на полевых картах сражающихся армий совсем рядом, у Миллерово.
Светова поразил вид станицы. У каждого дома отрыты траншеи, на многих улицах виднелись зияющие пустоты - следы бомбежек. Лица людей настороженные. Александр тотчас решил отыскать Татьяну. С момента отъезда писем он не писал.
"Что писать, - мучался Светов сомнениями. - Поймет ли правильно, или сочтет шкурником, дезертиром? Теперь я возвратился назад, в прифронтовую полосу, и судьбы наши неразделимы", - мысленно реабилитировал себя Светов.
Татьяну он застал дома. Мать, увидев Александра, запричитала:
- Живой, окаянный, девку иссушил. Да прислал хотя бы доплатное письмо, совести у вас нет.
Татьяна тут же, при матери, бросилась на шею Александра, глотая слезы, беззвучно плакала. Мать суетилась, собирала на стол. Александр от угощения отказался. Ему хотелось побыть с Татьяной вдвоем, сказать ей все, что накопилось в душе за прошедшие полгода, которые на фронте измеряют тройной мерой. Александру эти полгода казались вечностью.
- Танюша, пойдем в парк, на нашу аллею, - тихо сказал Александр.
Таня, не отрываясь от его груди, кивнула.
- Далеко не ходите, антихрист может прилететь, - крикнула вслед растревоженная мать.
Александр и Татьяна молча шли по притихшему, и от этого казавшемуся малолюдным, поселку, миновали элеватор, железнодорожную станцию. Большие оконные проемы вокзала теперь были перекрещены белыми полосами. Вдоль полотна и в тупиках станции бросались в глаза не убранные еще остовы вагонов и обгоревших цистерн.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.