Размышления одной ночи - [4]

С высоты прожитых лет Светов видел нерешительность республиканского правительства по пресечению контрреволюции, забвение испанских уроков в Чили. Однако навсегда, как образец, в его душе остались от испанских событий примеры мужества и подлинного интернационализма.

* * *

Светов вышел на улицу уснувшего южного города. Было непривычно тихо. Лишь одиночные прохожие спешили по плохо освещенной извилистой улице, идущей вверх, к нагорной части города. В этой ночной тишине Светов безуспешно стремился освободиться от потока воспоминаний.

Спустя три года после испанских событий на страну обрушилась война, и все прошедшее потонуло в настоящем, растворилось в нем без остатка. Детство промчалось, как вешняя гроза. И вскоре небольшая донская станица - его родина - оказалась в эпицентре войны. Сначала она пережила горечь поспешного отступления соединений и частей Южного фронта, затем триумф наступления Юго-Западного фронта после позорной катастрофы фашистской армады в Сталинграде.

В жизни многое забывается. Саша Светов забыл обидчиков и обиды, нанесенные ему в детстве. Однако и по прошествии десятков лет ничем не затмился памятный воскресный день 22 июня 1941 года.

Саша в последнюю мирную ночь спал мало: и потому, что она самая короткая, и потому, что накануне, в субботу, он впервые признался Тане в любви. Занятия в школе закончились, Саша перешел в девятый, Таня в восьмой...

Однажды после танцев, в неосвещенной части парка, Саша декламировал письмо Онегина к Татьяне. Таня трепетала от восторга. Она не отстранила Сашиной руки, привлекшей ее хрупкую талию к себе. не уклонилась от поцелуя, пылкого, неумелого, стыдливого. Впервые шли они, взявшись за руки, по безлюдным улицам станицы, разделенной железнодорожным полотном, как экватором, на две равные части - северную и южную. Таня жила на "Камчатке", в северной части. Саша возвратился к себе, в южную часть, к утру, незаметно пробрался в сарай, лег на топчан. Лицо его пылало. Завтра, как условились, он должен был вновь встретиться с Таней, и от этой волнующей мысли его чувства вспыхивали с новой силой.

Свидание было назначено на час дня, на речке с немудреным названием Глубокая, окаймлявшей Танину часть станицы.

В первой половине дня, когда жаркое июньское солнце светит еще не в полную силу, Саша поспешил к реке. Он очень боялся опоздать и потому контролировал оставшееся время по тени. Тогда часы у подростков были редкостью.

Еще не доходя до перрона, он услышал знакомый, слегка заикающийся голос. Сомнений не оставалось - выступал Нарком иностранных дел Молотов. В ушах Саши звенели, как от набатного колокола, тревожные и гневные слова...

- Неужели... это война? - глухо спросил Саша. Спазм сдавил горло...

После подписания с Германией пакта о ненападении в советской прессе и по радио не употреблялось слово "фашист". Упоминалось официальное название партии Гитлера - национал-социалистская. Отец Светова был редактором районной газеты. Саша недоуменно спрашивал его:

- Ответь, отец, почему мы не называем вещи своими именами?

Светов-старший убежденно говорил:

- Придет время, назовем.

А когда Гитлер вероломно напал на Советский Союз и началась война, Саша подумал:

"Вот и пришло то время, о котором намеком говорил отец".

Тревожное сообщение обожгло его сознание, внезапным ударом грома на миг приглушило стоявших на перроне людей...

Уже в зрелом возрасте Светов узнает о том, что при докладе начальника Генерального штаба Жукова о вероломном нападении гитлеровской Германии на Советский Союз Сталин был подавлен, молча держал телефонную трубку, выискивая хоть малейший шанс отодвинуть от порога нашего дома свалившуюся беду.

Не знал пока Саша о драматических событиях на западной границе от Баренцева до Черного моря. Много лет спустя он обратится к документам того дня, тех полуденных часов - точным свидетельствам, которые войдут в сборник "Пограничные войска СССР в Великой Отечественной войне 1941 года". Вместе с другими составителями Светов будет с пристрастием анализировать документальные свидетельства всей суммы фактов об истоках мужества и героизма советских пограничников в первые часы вероломного нашествия многократно превосходящего врага. Он будет полемизировать с известным высказыванием писателя Анатоля Франса о недобросовестности исторических исследований, о том, что историки якобы переписывают друг друга и таким способом избавляют себя от лишнего труда и от обвинений в самонадеянности и субъективизме.

Светов хорошо знал, что в человеческой памяти проецируются не только сплошные линии, но и пунктиры. Многие гнездящиеся в ней события приглушены дымкой времени; рядом со стройной архитектурой надстроек, флигелей, в склеротических расщелинах гнездятся развалины строений. Важно, чтобы все они выстроились в систему, нашли свое освещение и отражение.

Узнал Светов и о том, что накануне войны на западной границе было вновь сформировано и выставлено 28 погранотрядов, несколько резервных полков, численность пограничных войск увеличилась в полтора раза и составляла около 100 тысяч человек. Это направление государственной границы охраняли 485 пограничных застав, 47 сухопутных и морских пограничных отрядов, 9 отдельных пограничных комендатур и 11 оперативных полков НКВД.