Размышления одной ночи - [22]
- Почему упустил банду?
Обостренным слухом Толя уловил в его голосе опасные нотки.
- Такого случая не помню, - ответил он сдержанно.
- Что, память отшибло? - усмехнулся начальник особого отдела. - Читай, - показал он листки бумаги.
Корниенко только теперь обнаружил присутствие в кабинете еще одного человека, белокурого майора, как бы со стороны наблюдавшего за ними.
"Где я видел майора? - пытался вспомнить Корниенко. Отыскав в голове нужную "справку", обрадовался. Ошибки быть не могло. - Да это бывший следователь "смерш" 79-го пограничного полка".
Близость человека, который знал его по прежней службе, воодушевила. Майор узнал Корниенко, с теплотой подумал о сыне полка, лихом парнишке, не раз вызывающем восхищение своей храбростью и отвагой. Такой струсить не мог, решил майор. Не раз уже бывало, когда ему удавалось обнажать истину, возвращать человеку доброе имя, изобличать замаскированную подлость
Корниенко с трудом пробирался через строчки плохо разбираемого почерка. Не утерпев, он заглянул в конец бумаги, на подпись, где рядом с замысловатым крючком была четко выведена фамилия Жеребцова, взятая в прямые скобки, точно в траурную рамку.
Дойдя до последнего листа, Корниенко понял подлый смысл докладной Жеребцова. Он обвинял во всем, что случилось в Карпатах, только Корниенко. И лишь решительные и хладнокровные действия младшего лейтенанта Жеребцова, утверждалось в бумаге, предотвратили беду - гибель драгоценных лошадей и сопровождавших их бойцов.
Из заявления Жеребцова следовало, что красноармеец Корниенко, встретившись с бандой, проявил трусость, вывел ее на ядро группы и спрятался за спину офицеров. Стоило больших усилий уклониться от боестолкновения в условиях, где одной гранатой или автоматной очередью можно было вызвать замешательство, уничтожить лошадей и бойцов.
Бумага была написана с энергией, удивившей Корниенко, знавшего этого слабохарактерного человека. Он и раньше встречал голосистых крикунов. Их громкие речи, подобно следам на прибрежном песке, сметались очередным прибоем.
Но то, что в числе таких крикунов оказался Жеребцов, его удивило и потрясло. Корниенко побледнел. Это не ускользнуло от глаз офицера особого отдела.
- Чего молчишь? - выдерживая прежний тон, нарушил он тишину.
- Брехня все это, - глядя исподлобья, буркнул Толя.
- Что конкретно? - уточнил начальник особого отдела
- Про героизм Жеребцова, дерьмо он, - в сердцах бросил Толя.
В разговор осторожно вступил майор, фамилия которого улетучилась из головы Корниенко.
- Вы, товарищ Корниенко, кратко напишите все, как было - Помолчав, майор добавил: - Без домысла.
Оставшись наедине с бумагой, Толя почувствовал себя неуютно. Он и раньше испытывал страх перед таинством бумаги. Майор и капитан верят ему, это он чувствовал. Однако и над ними есть сила, которая обязана реагировать на сигнал, скрепленный подписью, а может, и печатью. И он не находил пока тех слов, которые бы утвердили истину...
Спустя два года Корниенко случайно встретил Жеребцова. Тот был в погонах старшины. Толя почувствовал, что пространство, даже воздух, которые сейчас отделяли его тремя шагами от Жеребцова, были накалены тщательно скрываемым недружелюбием, из которого всегда могли вспыхнуть вражда и месть. Корниенко уловил в его взгляде скрытую ярость, ненависть и страх, от чего глаза Жеребцова излучали неестественный свет.
Скрученный низменными страстями, как ревматизмом, Жеребцов готов был наложить епитимью на всех, кто когда-нибудь перешел ему дорогу, и в его судном списке фамилия Корниенко значилась в самом начале.
Служебный путь Жеребцова был короче воробьиного носа. Когда таких, как он, снимают с должностей, они все равно оказываются живучи, демонстрируя корневую систему волос, которые растут и после смерти. Безусловно, высот достигают одаренные и одержимые. Но иногда по странной прихоти случая фортуна благоволит посредственности. Взойдя на пьедестал, такие люди чувствуют себя, как на эшафоте, испытывая не радость, а страх от постоянной тревоги потерять нечаянно доставшуюся им должность... Что-то подобное испытывал Жеребцов, когда на какой-то миг его фамилия появилась в списках на выдвижение.
Как-то на одном из совещаний Светов выступил с критикой в адрес Жеребцова, и того вскоре сняли. Однако он успел расставить "своих людей", среди которых был и Колосов. В этой, как и в других ситуациях, не позой, а позицией Светов стремился убедить, что мир жизни, невзирая ни на что, сотворен гораздо для большего, чем просто жить в нем.
Принципиальность Светов рассматривал не просто как символ, а как водяной знак, проявлявшийся на солнце и подтверждающий истинный масштаб и стоимость людей его профессии.
В понимании Светова политработа - это полная и безотчетная отдача людям, добровольное самопожертвование своим спокойствием и благополучием. Политработа всегда была для Светова силовым полем, где сталкиваются, отталкиваются или взаимодействуют напряженные линии добра и зла, идет борение нарождающегося с отжившим, отмирающим, сопоставление истинного и ложного. И он делал все для того, чтобы в этом поле брали верх центростремительные, а не центробежные силы.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.