Разлюбовь, или Злое золото неба - [22]

Шрифт
Интервал

Эх, блин! Как там у Некрасова: «Суждены нам благие порывы, но свершить ничего не дано…» Сижу и бухаю вместо того, чтобы что-то делать.

И тут я вдруг снова подумал про ту красную «Мазду», и про засосы, и как-то особенно ясно почувствовал, что все это происходит со мной. До этого сидел в кафе будто бы мой синоним, а теперь это был именно я. Как же так, Анечка, как же ты могла? Не хотелось думать об этом, да я и не думал, он сам шел сквозь меня – этот поток настоящей скорби, настоящего горя. Да, для меня это было горем, хотя, наверное, тот же Ганс, окажись он в подобной ситуации, не придал бы ей особого значения. Ответил бы тем же – и все дела. Но я-то был другим, во мне было чрезвычайно развито чувство драмы, и пустяк для кого-то был иной раз бедой для меня. Это причиняло мне по жизни много мучений, ну а что поделаешь? Я, конечно, скрывал это за маской этакого кренделя-которому-все-по-барабану, многие меня таким и считали, но я-то другой. И иногда я думал, что Хемингуэй, всю жизнь проживший в плену похожего противоречия, застрелился еще и потому, что конфликт между собой настоящим: тонким, переживающим, мнительным, ранимым – и тем воякой-боксером-рыбаком-охотником, каким он слыл в легенде о Хэме, достиг своего предела. Старый больной человек испугался не столько грядущей немощи, сколько прижизненного разрушения мифа, без которого не только жизнь не в жизнь, но уже и смерть не в смерть. Литература – это такая игра, которая из настоящих людей делает ненастоящих.

Ну, как тут не выпить еще?

В Митино я так и не попал, а поехал в свою бывшую общагу на Добролюбова, 9/11, и там завис, забухал с мужиками по-настоящему, повод-то ведь был что надо. Водка лилась рекой, а следом пиво, какое-то самодельное вино из трехлитровой банки и опять водка, пиво, вино, ноутбук, помнится, загоняли заочникам и потом ходили за коньяком на Яблочкова и пили на детской площадке, встречая рассвет. Куда-то ездили на двух машинах, разбирались с какими-то прорабами, махались не то с азерами, не то с дагами на Тимирязевском рынке; я помню, оторвал у одного усатого рукава от куртки и мастырил из них кляп, а усатый орал и кусался. Потом появились менты и нас повязали, а когда везли в пикет, мы ухитрились открыть дверь «воронка» и смыться на перекрестке. Смутно вспоминается то ли бульдозер, то ли грейдер, я там проснулся на рассвете в одной футболке, босиком, совершенно задубевший, руки под мышками, ног не чую, что за район? Помню, кое-как добрался до общежития, а туда не пускают, лезу по пожарной лестнице, а сверху машет Костя: давай сюда! – и снова провал. И вот мы уже пьем пиво в Сандунах с Рашидом, и он шепотом читает мне свои стихи:

Дует холодный ветер.
В небе висит луна.
Дочка моя на свете
Где-то живет одна.
Пишет диктант в тетрадку,
Ходит смотреть балет.
А по ночам украдкой
Плачет, что папы нет…

А на шестой или седьмой день, вечером, в комнату, где мы пили, условно постучал Бахадыр и сказал, что ко мне пришли.

– Ты хоть побрейся, Андрюх, – сказал он, когда я открыл дверь. – Видок у тебя!.. На# жвачку. Там такая, слушай, девка!..

Ты сидела внизу напротив вахтерш и задумчиво листала журнал «7 дней». На верхних этажах надрывался магнитофон; вахтер Слава таращился в телевизор.

Ты подняла на меня глаза, серые-серые, справлявшие не Год собаки, а, скорее, Год мыши, встала и, знакомо улыбнувшись своей поразительной улыбкой мило нашалившей девочки, сказала мне через весь людный коридор фразу, которую всем на свете хоть раз, но приходится слышать:

– А ты изменился.

И увезла меня в Бирюлево.

И я, чувствуя тебя рядом, вновь замечал, что мир, как в перепаде песочных часов, сужается до нас двоих; что нет больше ничего и никого вокруг, и мы оказываемся вне времени и пространства. Наступает странная пора, пятое время года, когда совершенно без разницы, какая там погода на дворе и какое тысячелетие.

Глава 12

У меня ускоренный процесс метаболизма, поэтому фазы отходняка сменяются достаточно быстро. К вечеру я начал приходить в себя. Душ, кофе, воздушные ванны на балконе. Мысли о вечных ценностях, аналогии с великими мира сего, которые тоже, бывало, мучались с перепоя. Им тоже изменяли любимые женщины, они тоже были по уши в долгах. Пушкин, например, остался должен казне 45 000 золотом. Государь простил ему долг, но не в этом же дело. Лиля Брик делала с Маяковским что хотела. Чехов любил Лику, а она предпочла ему Потапенко. О личной жизни Блока лучше не вспоминать. Великий Эдгар По баловался не только выпивкой, но и наркотой и вообще умер под забором. Вийон кончил жизнь на виселице. О будущем думать не хотелось, о недавнем прошлом тем более. Там безобразно зияли потери морального плана. Они давили на психику, как железобетонная плита. Чего стоит одно только приключение в женском душе с сестрами Кунгурцевыми. А звонки Аде и зазывание ее в общагу на коньячок? А долги?.. О, блин, это отдельная тема, к ней даже подступаться боязно… По деньгам я был в большом минусе, можно даже сказать в громадном. Вдобавок играл, помнится, с узбеками в карты и проиграл какую-то отару. Интересно, отару чего? Гонял с ножом чурок по общаге – это тоже помню, кулаками делал дыры в двери черного хода и орал в эти дыры песню «Все от винта». Показывал приемы рукопашного боя омоновцам с вахты и разнес у них конторку. Ножовку потом какую-то искали… Ох, чудила гороховый! Три раза, помню, загонял заочникам мобильник, и все три раза пацаны его выкупали. Но я его все же загнал и, похоже, вместе с сим-картой. А там мощная телефонная книжка и номера многих телефонов не поддаются восстановлению. Кому я его сплавил?.. И опять же – карта-схема и зашифрованное письмо: я показывал их всем подряд и намекал, что на днях еду выкапывать клад. И каждого, сепаратно от остальных, приглашал с собой. О, позорище!..


Рекомендуем почитать
Женька, или Преодоление

«Преодоление» — тематическое продолжение романа «Женька, или Безумнейший круиз». Несмотря на некоторую зависимость текста — книга является отдельным произведением и читается как вполне самостоятельное. Герои романа, покинув Петербург, отправляются на рыболовецкие промыслы под Архангельск, чтобы заработать на новую жизнь в райском уголке Испании. Трудности бытия и бесконечные криминальные разборки сильно усложняют воплощение их фантазий. Однако вера в друг друга и неугасающая страсть помогают им преодолеть ужасы конца девяностых…


Опасные парни и их игрушка

Торговля оргазмами для получения информации – не их обычный способ ведения дел. Но когда пропавший свидетель с известным криминальным прошлым, готов дать показания, и все это, наряду с 50 штуками баксов - охотник за головами Р. А. Торн и детектив Кэмерон Мартинез готовы рисковать жизнью для того, чтобы выполнить задачу, и дать великолепной Бренне Шеридан все, в чем она нуждается. Они не могли предположить, что обмен опытом станет тем, чего нельзя забыть или превзойти. Сексуальный голод испепеляет троицу, но ставки растут и опасность становится все сильнее, когда плохие парни подбираются к Бренне. Но вскоре их сделка перестает быть средством для получения информации или секса.


Дороги, где нет бензоколонок

Слишком просто броситься в пропасть. Труднее стоять на краю и протягивать друг другу руку.


Полтора килограмма

Старый смертельно больной миллиардер Дэн Харт инвестирует свое состояние в исследования в области трансплантации человеческого мозга в тело донора. Он решает стать первым на ком будет проведена эта операция. Донором становится молодой русский байкер. Понимая, что данное открытие бесценно и старик может стать самым богатым человеком в мире. К Харту в компаньоны напрашивается криминально известный богач Ричард Броуди, чьи деловые партнеры не раз погибали при загадочных обстоятельствах. Харт отказывается от сотрудничества с Броуди.


Нигерийский синдром

Нет, нет Вы не ошиблись, речь, конечно же, пойдёт о малознакомой Африке. Если Вам в жизни не хватает адреналина, тогда вместе с главными героями Вы сможете окунуться в головокружительные приключения в экзотической, но опасной Африке, которые заставят Вас и смеяться, и плакать. Ну, а поскольку, это криминально-приключенческий боевик, Вы сможете поучаствовать в захватывающих батальных сценах. И кроме того, думаю, Вам интересно будет узнать о жизни российских состоятельных кругов. Нигерийский синдром – это роман – предостережение.


Клуб победителей

Доведенный до отчаяния бывший менеджер закусочной Евгений Лычкин вступает в «Клуб победителей», где любой неудачник с помощью специальной машины стирания болезненных переживаний и записи чужих историй успеха может превратиться в победителя. Жизнь Лычкина налаживается, пока он не обнаруживает, что его квартира продана, а жена и дочь, которых стерли из памяти, исчезли. Главному герою предстоит длинный путь принятия себя и осознания собственных ошибок.