Разлука - [11]

Сели. Немчинов улыбался, лицо его застывало, но только к концу разговора он начал что-то понимать. Тюкин не узнал его. Почему?

— Инженер, значит. Дело, голуба. Я второй месяц здесь, трудно, браток. Восстановительных работ под землей много, производительность не дотянем до довоенной.

— Растеряли горных мастеров, — махнул рукой, подвинул стул ближе, — Андрей Иванович?

Андрей кивнул.

— Ты начальник без участка, у меня участок без начальника. Сторгуемся. Клянусь честью шахтера, процентов на двадцать можно повысить общую добычу. А двадцать и шестьдесят — это уже восемьдесят процентов довоенной добычи. А жизнь-то больше всего тепло любит.

Секретарша принесла кофе, бутерброды с икрой, оглядела Немчинова. Он же быстро и внимательно оглядел и посчитал, что стояло на подносе.

— Сегодня День повышенной добычи, — сказал Тюкин, — а сейчас откуда?

— А из Москвы.

Секретарша задержалась: ей тоже хотелось послушать.

— Тогда имею тайный умысел. — Тюкин поднял палец. — Как там, нет ли чего нового про братский Китай? Я чего опасаюсь, как бы реакционеры не заманили в западню нашего Мао. У них, у империалистов, золота много, промышленность развита, то-се…

— Одно могу сказать, товарищ Тюкин, твердо: китайский народ победит и будет строить светлое будущее.

Тюкин понимающе кивнул, встал, заходил по кабинету.

— Ничего, товарищ Немчинов. Заживем лучше и поможем братьям нашим. Восстановим промышленность, сымем парочку добрых урожаев — и опять в богатстве. Уголька бы только дать… — Пошел к столу, к докладной Андрея. — Значит, сразу с предложением? Прочту. С деньгами, кстати, помощь не требуется?

Секретарша вышла и закрыла за собой дверь.

Сюрприз № 3, или «Накрылась бабочка»

Сергей Пшеничный стоял за забором шахтоуправления и не отрываясь смотрел во двор, не веря своим глазам.

В шахтном дворе, на лошади, сидел тот самый милиционер, который вчера поймал их с Немчиновым и которого вчера на их глазах убили бандиты. Живой и веселый. Дежурил, видимо, на своем участке.

— Твоего мерина, Рябенко, опять вчера застукали, — смеялся какой-то шахтер, — Федорову бабку напугал до полусмерти!

Рябенко обиделся, не ответил, отвернулся и поехал по двору. Сергей спрятался за столб забора, не понимая. Андрей Немчинов неподвижно стоял у двери шахтоуправления.

— Андрей! — Пшеничный подошел к нему, оглядываясь по сторонам.

Тот обернулся, спросил:

— Ты в шахте был?

Сергей развернул его и показал Рябенко.

— Узнаешь?

Рябенко скрылся за воротами шахтоуправления.

— Знаешь что, — Андрей нервничал тоже, — Тюкин меня не узнал, понял? Кофе напоил, четыре бутерброда. А потом денег дал. — Он вытащил из кармана и показал свернутую в пять раз сторублевку. Потом вытащил вторую, вчерашнюю. Теперь у него было две одинаковых сторублевки. — Заело время, понял? Меню в столовой вчерашнее, после работы — воскресник, неделя сада. Все по новой пошло! В два часа телеграмму из министерства принесут, а потом ограбление… не веришь?

На часах было два.

Из управления выскочила секретарша, крикнула через двор:

— Дмитрий Егорыч, к Тюкину срочно! Телеграмма!

Во дворе произошла суета, беготня, Немчинов обернулся к Сергею:

— Накрылась бабочка? — Вытащил деньги. — По пиву?

— Андрей Иванович Немчинов! — опять выскочила и неожиданно позвала секретарша.

Немчинов удивленно обернулся на нее.

— Вас просит зайти Алексей Николаевич Тюкин. Пожалуйста.

Бумажки важные и вредные

Тюкин ходил по кабинету. Лицо его потеряло детскость, которой светилось при первом приходе Немчинова.

— У меня на столе, — начал он, — два документа. Первый. — Взял в руки телеграмму, прочел: — «Начальнику комбината Пшеничному. Связи резким понижением добычи по комбинату С-уголь принять меры к безусловному выполнению плана добычи и поставки коксующегося угля. Заместитель председателя Совета Министров». — Аккуратно отложил телеграмму, взялся за докладную. — Документ второй. «Учитывая бесперспективность шахты „Пьяная“, предлагаю остановить работы на ней и все имеющиеся в наличии силы бросить на восстановление затопленных лав». Могу задать вопрос?

— Пожалуйста.

— Двадцать дней, пока ты будешь осваивать шурфы, «Пьяная» будет стоять?

— Стоять.

— Сколько в сутки дает «Пьяная»?

— Двадцать тонн.

— Двадцать помножить на двадцать?

— Четыреста.

— Значит, согласно второму документу, четыреста тонн угля я умыкаю у государства?

— Каждая лава перекроет в несколько раз, — заговорил Немчинов, — и через двадцать дней…

— Через двадцать дней, — перебил Тюкин, — от твоей головы останется воспоминание! Стране нужен уголь, вот так! Вот, — потряс телеграммой, — реальное задание нашей партии, вот наш ответ!

— Через тридцать лет она обвалится, а я сяду! — крикнул Немчинов. — И мне моя жена кукукнет, как заключенному!

— Через тридцать лет другие коммунисты будут отвечать перед партией! — побагровел Тюкин. — А наша задача: выстоять в наше конкретное время! И с этой точки только диверсант и провокатор может по-твоему ответить на требование министерства!

— Ты мне своей бумажкой не тычь! — Немчинов выхватил телеграмму, смял и бросил в Тюкина. — Я твоей бумажке место знаю!

Тюкин замер на мгновение, схватил трубку телефона, сказал: