Разгром «армии мстителей» - [3]

Стремясь убедить Ставку Верховного Главного командования в необходимости сохранить кавалерию в чистом виде, сторонники такого взгляда преувеличивали ее роль. «Кавалерийские корпуса, — говорили они, — сыграли решающую роль в разгроме немцев под Москвой, Сталинградом, на Северном Кавказе и на Левобережной Украине».[4]

Создание Конно-механизированных групп, куда бы входили кавалерийские, танковые и механизированные корпуса, поддерживаемые авиацией, — таково было третье направление. В действии подобных Конно-механизированных групп имелся и некоторый опыт.

Один из наиболее широких экспериментов, на мой взгляд, был проведен при освобождении Северного Кавказа. 6 января 1943 года Ставка приказала командующему Северной группой войск Закавказского фронта генерал-лейтенанту И. И. Масленникову объединить 4-й Кубанский, 5-й Донской кавалерийские корпуса и несколько танковых полков в Конно-механизированную группу. Ей была поставлена задача прорваться в оперативный тыл противника, овладеть районом Невинномысска, в последующем — Армавиром, и отрезать пути отхода войскам 1-й немецкой танковой армии на Ростов. Командованию группы не удалось организовать тесного взаимодействия между корпусами, войска группы действовали недостаточно энергично и, к сожалению, задача эта выполнена не была.

В дальнейшем, вплоть до выхода к Ростову-на-Дону, характер боевых действий данной группы не изменился.

Военный Совет Северной группы войск указал, что «несмотря на ряд требований Военного Совета Северной группы и Военного Совета фронта о недопустимо медленных темпах движения Конно-механизированной группы, положение не улучшается. Уже одно то, что пехота 44-й армии не только догнала конницу, но и перегнала ее, является ярким показателем «стремительных действий» гвардейских казачьих кавалерийских корпусов…»[5]Дальше в директиве говорилось о том, что вместо стремительных и решительных действий группа осуществляет тактику «топтания на месте». «Штабы продолжают «руководить» войсками, находясь на слишком большом удалении — 30–40 и более километров…»

Говорится об этом вовсе не для того, чтобы дать определенную характеристику командующему Конно-механизированной группой. Тут дело не только в нем. Группа была сформирована, но не создан был орган ее управления. Его функции принял на себя штаб 4-го гвардейского Кубанского корпуса. Однако у него не было ни достаточного количества технических средств, ни нужного органа управления войсками, ни просто опыта руководства в масштабе армейской группировки.

В этих условиях решающую роль должен был сыграть сам командующий, который, к сожалению, после первых же неудач пришел к выводу, что «время оперативных рейдов миновало».

Стараясь убедить комкора в том, что рейдовые операции не только не изжили себя, но имеют неограниченные возможности и гораздо полнее, чем другие виды боя, отражают диалектику современных наступательных операций, я сказал на совещании:

— Чем больше плотность огня, мощнее ударная сила, тем более подвижными должны быть войска, стремительнее их действия. С прорывом Конно-механизированной группы в глубокий оперативный тыл врага открываются возможности к широкому и стремительному маневру, так как там нет столь плотных боевых порядков, как на заранее подготовленных оборонительных рубежах. В свою очередь, разгром резервов, штабов, узлов связи, органов тыла и так далее дезорганизует управление, увеличивает панику в рядах врага, подавляет его моральный дух и волю к сопротивлению.

— Скорее всего наоборот, — возразил командир корпуса, — Конно-механизированная группа в оперативном тылу будет подвергаться ударам с фронта, с флангов и с тыла. Ее будет терзать авиация противника. Против нее будут брошены оперативные резервы, чтобы возможно быстрее покончить с нею. Все это не так просто, как вы мыслите.

Его горячо высказанные суждения ничего не опровергли. Более того, в них были явные слабости, которые расшатывали его позицию.

— Войска, которые прорвались в глубокий оперативный тыл врага, — продолжал я развивать свою мысль, — всегда находятся в более выгодном положении, чем войска, у которых в оперативном тылу оказалась дерзкая, решительная, высокоподвижная, стремительно действующая группировка. Ведь она появляется в тылу тогда, когда фронт противника трещит, когда у него возникает масса угроз. Со всеми угрозами необходимо бороться практически одновременно, иначе каждая из них может быстро перерасти для немцев в бедствие. В этих условиях перед Конно-механизированной группой открываются решающие возможности.

В одном из писем в Ставку Маршал Советского Союза Буденный выразил мысль, что «при дальнейшем развитии нашего наступления подвижные войска, в том числе конница, сыграют основную роль в окончательном разгроме врага».[6]В основе своей это была для того времени верная мысль. Но чтобы добиться не просто эффектного, а эффективного использования кавалерии, мы еще во время битвы на Волге, на совещании командиров кавалерийских корпусов и дивизий, которое проводил Маршал Советского Союза С. М. Буденный в одном из пригородных сел Воронежа, где располагался штаб Степного фронта, предлагали вывести кавалерийские корпуса из подчинения командующих армий (3-й гвардейский кавалерийский корпус, которым мне пришлось командовать, входил тогда в состав 21-й армии). Ибо фронт имеет значительно больше возможностей обеспечить ввод подвижных соединений (кавалерийских, танковых, механизированных) в прорыв. А несравненно большая полоса наступления открывает возможности к лучшему использованию основного качества гвардейских кавалерийских корпусов: широкого, стремительного маневра в оперативной глубине обороны противника, нанесение внезапных, дерзких ударов по резервам и важнейшим объектам, от, захвата и разгрома которых зависит судьба вражеской группировки и т. д.