Разговоры Пушкина - [10]

– Да то, сударь, что вы еще молокосос.

– А, понимаю, – смеясь, заметил Пушкин. – Точно есть разница: я молокосос, как вы говорите, а вы виносос, как я говорю.

При этом все расхохотались, противник не обиделся, а ошалел.

В.П. Горчаков. «Москвитянин» 1850, I, № 2, стр. 176–177.

1820–1823 гг. Кишинев

* Не успел я раздеться и лечь, как в мою дверь раздался сильный стук… Передо мной стоял Пушкин.

– Голубчик мой, – бросился он ко мне, – уступи для меня свою квартиру до вечера. Не расспрашивай ничего, расскажу после, а теперь некогда, здесь ждет одна дама, да вот я введу ее сейчас сюда, – вскричал он и бросился к дверям.

Пушкин и Людмила И[нгле]зи[69]. Из воспоминаний кишиневского старожила). «Одесский вестник» 1880, № 118.

* Входит дядя в комнату Пушкина, – а он сидит и что-то читает. «Чем это вы занимаетесь?» – спросил его дядя, поздоровавшись. «Да вот читаю историю одной особы», или нет, помню, еще не так он сказал – не особы, а «читаю, – говорит, – историю одной статуи». Дядя посмотрел на книгу, а это было Евангелие. Дядя очень вспылил и рассердился… «Что это вы сказали? Как вы смеете это говорить! Вы безбожник! Я на вас сейчас же бумагу подам – и вас за это строжайше накажут». Много и сильно бранил Пушкина дядя и уехал рассерженный. На другой день Пушкин приезжает в семинарию – и ко мне. «Так и так, – говорит, – боюсь, чтобы ваш дядя не донес на меня… Попросите, попросите вашего дядю». «Зачем же вы, – говорю, – так нехорошо сказали?» «Да так, – говорит, – само как-то с языка слетело».

П.В. Дыдицкая. Воспоминания. ИВ 1883, № 5.

* Я, бывало, говорю ему: «Вы настоящее дитя». А он меня называл розой в шиповнике. Бывало, говорю ему: «Вы будете ревнивы». А он: «Нет, никогда, никогда»… Всякий раз он переодевался в разные костюмы. Вот уже смотришь – Пушкин серб или молдаванин, а одежду ему давали знакомые дамы. Издали нельзя и узнать, встретишь – спрашиваешь: «Что с вами, Александр Сергеевич?» «А вот я уже молдаванин».

П.В. Дыдицкая. Воспоминания. ИВ 1883, № 5.

Во время карточной игры

* Пушкин остановился и, обращаясь к участвовавшим в игре, сказал:

– Дело-то, как видно по всему, дрянь, и не следовало бы платить за подобного рода проигрыши…

– Так дело-то дрянь, – проговорил З. [придя на следующее утро. – Ред.], уставя сверкающие глаза на Пушкина.

– Приехала, – кивнув головой, отвечал Пушкин.

– Для вас это может быть так, – говорил З., понижая голос, – но поймите, Александр Сергеевич, мое положение… моя запятнанная честь.

– Запятнанная честь, – прервал, улыбаясь, Пушкин. – Да это давно известно, что нет микроскопа, который бы так увеличивал, как глаза человека, когда он рассматривает самого себя… Ну, запятнанная честь, и что дальше?

– Пятно необходимо смыть.

– Не шампанским ли? Да у меня вот тут-то пустота, – проговорил Пушкин, ударяя по своему карману, – пустота степей африканских…

– Это не шампанским смывается, – отвечал З., приподняв голос.

– Уж конечно, если не шампанским, то кровью, – сказал, улыбаясь, Пушкин, – но, во всяком случае, предварительно полюбуйтесь, как моя пуля мне послушна.

Вслед за этими словами выстрел раздался – пуля попала в цель.

– Каково? – спросил Пушкин.

– Оно-то так, Александр Сергеевич, – отвечал З., – но это, собственно, делает только честь вам.

– О! когда идет дело собственно о вашей чести, то за чем же дело стало – будем стреляться!

– Но я не в такой мере зол на вас, Александр Сергеевич, чтобы дело могло дойти до серьезного.

– Что вам пуля страшна, то это давно мне известно, – сказал Пушкин.

З. опустил голову и молчал.

– Так каким же образом вы хотите без выстрела смыть кровью противника запятнанную честь свою?..

З. не отвечал. Тут Пушкин, плюнув, проговорил:

– Я ровно ничего не понимаю, чего вы от меня хотите.

З. поднял смущенные глаза на Пушкина, потом заметно что-то хотел сказать и снова опустил их…

– Понятно, – сказал Пушкин, подходя к З., – мы стреляемся. Я вызов ваш принимаю. Попадете ли вы в меня или не попадете – это для меня ровно ничего не значит, но для того, чтобы в вас было больше смелости, предупреждаю: стрелять я в вас совершенно не намерен… Согласны?..

…Выстрел раздался… пуля пролетела мимо [Пушкина, который не стрелял]. Противник уставил глаза на Пушкина, который не переменял своего положения.

– Что? – спросил Пушкин. – Довольны ли вы?

…вместо ответа и не требуя выстрела, бросился к Пушкину с намерением обнять его, но Пушкин, уклонясь от объятий, сказал:

– К чему?.. это лишнее» – и после этих слов стал удаляться…

Н. Гербановский. Несколько слов о пребывании Пушкина в г. Кишиневе. «Новороссийские ведомости» 1869, № 49.

Кишинев [в цыганском таборе]

* Цыганочка… так обрадовалась неожиданному подарку, что начала еще предлагать разные вещи приятелям, собираясь их принести из шатра.

– Скажи лучше ей, чтобы она нас поцелуем отблагодарила, – со смехом произнес [Д. Кириенко-Волошинову] всегда готовый на шалость поэт, заглядывая при этом в огненные глаза недурненькой девушки.

Но так как скромный приятель его не решался, как он говорил, оскорбить девушку таким предложением, то Пушкин, ни слова больше не говоря, обнял ее за шею и звонко поцеловал несколько раз, не встретив никакого сопротивления с ее стороны. Мало этого. Едва выйдя из объятий одного товарища, она сама уже вприпрыжку подбежала к другому и стала перед ним в выжидательной позе, с самой невинной улыбкой приподняв вверх головку.