Разговоры на песке. Как аборигенное мышление может спасти мир - [60]

Повсюду, куда приходит цивилизация, большая часть женщин исключается из активного участия в насилии, а затем одомашнивается посредством навязывания им извращенной, смягченной и обшитой оборочками версии женственности. Во всех цивилизациях Азии, Европы и Ближнего Востока женщин заставляют принять пассивную роль, их тела заключают в тесные рамки и ослабляют до тех пор, пока они не окажутся в полной зависимости от окружающих мужчин. Женщины не могут ходить по улицам без сопровождения мужчин, не опасаясь нападения. По словам Келли, эта навязанная пассивность носит не только физический, но и интеллектуальный характер. Мы с ней размышляем над тем, как долго это продолжается в мире и когда именно началось.

Один Старейшина из Виктории как-то сказал мне, что, по его мнению, всё это началось около двенадцати тысяч лет назад, когда произошел глобальный сдвиг к увеличению роли мужчин в деторождении. До этого во многих обществах царил матриархат, но тут мужчины вдруг стали поклоняться бычьим рогам и возводить обелиски и массивные каменные фаллосы, наряду с высокими стенами и крепостями. Гильгамеш попрал мир своей обутою в сандалию ногой. Агамемнон, которому корону уступила жена, начал воевать и строить империю, которая затем дотла сожгла безверхие башни Илиона. Герои вроде Ахилла шли на север и всю дорогу занимались изнасилованиями и грабежами. Тезей, очутившись в лабиринте Миноса, разыскал последнюю жрицу женской власти и ослепил обещаниями неувядающей любви, после чего бросил ее с разбитым сердцем на далеком острове.

Собственно, так любовные истории и устроены. Они эксплуатируют «ахиллесову пяту» выдающихся женщин – их обыкновение хорошо думать о мужчинах и быть на их стороне. Вопреки распространенному мнению, мужчин не отпугивают сильные женщины, напротив, мужчины к ним стремятся, ухаживают за ними, опаивают их, а в конце раздавливают или заточают в своих башнях. Женщин порабощали не столько посредством мечей, грабежей и костров для ведьм, сколько насилием романтической любви. Попав в руки похитителей, запуганные женщины оказывались в их власти и должны были выполнять требования, чтобы не лишиться той шаткой защиты, которую те им обеспечивали. После этого их откармливали пожирнее и заставляли работать самками-производительницами или использовали для личной забавы.

У Келли на этот счет есть и такие соображения:

Есть много средств, которыми поддерживается угнетение женщин. Миф о романтической любви носит политический характер. Это миф о гетеросексуальных парах, в которых доминирует мужчина, а неполноценная женщина обретает полноценность благодаря отношениям со своим партнером. Патриархат представляет эту половую идентичность как естественную, маскируя культурную сконструированность женственного и тем самым постоянно воспроизводя подчиненное положение женщины.

В аборигенных культурах романтическая любовь выглядит иначе. Во многих наших языках есть слово, которое с приходом миссионеров стали ошибочно переводить как «прелюбодеяние». Это любовная магия, та часть древнего Знания, которая говорит о химии и электрической заряженности влечения и секса. В этой любовной игре все равны и всё позволено, кроме игр с человеком из неправильной родственной группы. Ни мужчины, ни женщины не обязаны связывать себя узами с одним партнером на всю жизнь, но брак остается священным.

Выборочные отрывки из наблюдений антропологов и первых поселенцев популяризировали представление о том, что пожилые люди пользовались своей властью и влиянием, чтобы жениться на несовершеннолетних девочках и забирать себе молодых женщин группы. При этом игнорируется тот факт, что пожилые женщины делали ровно то же самое с молодыми мужчинами: такой механизм вполне оправдан для поддержания демографической стабильности при низкой рождаемости. Он также обуздывал горячность юности и помогал юношам и девушкам разобраться в тонкостях сексуальных отношений. Вы можете принять это за педофилию, но имейте в виду, что в те времена подростковый возраст продолжался всего несколько месяцев, а не лет, – по всему миру дети становились «молодыми взрослыми» и женились намного раньше, нежели теперь.

Отдельные исторические свидетельства также породили представление о том, что мужчины-аборигены контролируют подвластных им женщин посредством насилия. Случай, когда мужчина бьет женщину, интерпретируется как нерыцарский и варварский и проецируется на идею о «естественном» мужском доминировании, при этом контекст полностью игнорируется. Реальный контекст заключается в том, что все – как мужчины, так и женщины – могут быть наказаны за проступки, и правосудие вершится всеми членами группы, а не централизованной мужской властью. Да, женщин били так же, как и любого, когда они нарушали Закон, потому что их уважали и считали равными и ответственными перед Законом, а не слабыми и хрупкими существами.

«Дело не только в Законе и насилии, – напоминает мне Келли. – У нас, в отличие от западной культуры, где человек обречен вечно искупать совершенное им преступление, нарушение Закона не обязательно ведет к насильственному действию, а после того, как наказание свершилось, жизнь продолжается». Она также предлагает мне представить, к каким обобщениям пришли бы поселенцы, став свидетелями того, как аборигенка бьет мужчину. Исходя из собственного опыта, могу сказать, что чаще всего это воспринимается как аномалия и всецело осуждается.