Разговор в аду между Макиавелли и Монтескье - [67]

Монтескье

И этим сказано последнее: вы игрок.

Макиавелли

Совершенно верно, но мне при этом везет самым неслыханным образом. Моя рука столь тверда, в моей голове столько идей, что счастье не сможет отвернуться от меня.

Монтескье

Поскольку вы набрасываете свой портрет, вам можно обладать и другими пороками или — по вашей оценке — добродетелями, которые вы сами себе прощаете.

Макиавелли

Простите мне чувственность. Страсть к женщинам сослужит авторитету монарха значительно большую службу, чем вы можете предположить. Генрих IV частью своей популярности был обязан излишествам, которые он себе позволял. Люди таковы, что им нравится эта черта в правителях. Выходить за рамки добродетели стремились во все времена, и в галантной сфере разворачивалось соревнование, в котором государь обязан был опережать других, подобно тому, как он на поле боя вел за собой своих солдат на врага. Так думают французы, и я полагаю, что знаменитому автору «Персидских писем» это обстоятельство не будет слишком несимпатичным. Я не позволю себе обратиться к слишком непристойным мыслям, однако не могу удержаться от того, чтобы сказать вам: к наиболее осязаемому результату галантного поведения государя следует отнести то, что он тем самым овладевает симпатиями всей прекрасной половины его подданных.

Монтескье

Это приобретает поэтическую окраску.

Макиавелли

Можно преследовать самые серьезные цели и быть при этом галантным. Вы сами явили подобный пример. Мне нечего убрать из моего предложения. Влияние женщин на общественное мнение значительно. Если монарх хочет быть хорошим политиком, он просто обречен на то, чтобы завязывать любовные связи, даже если это ему в общем и целом не по душе. Впрочем, такое бывает редко. Могу вас заверить, что в моем царстве мало кто будет печься о свободе, если я буду соблюдать только что установленные мною правила. У людей будет государь, крепкий телом, способный на излишества, на рыцарское обхождение, ловкий в любых физических упражнениях, и его будут любить. Люди более серьезные ничего не смогут здесь изменить. Приходится плыть по течению; более того, люди с самостоятельными характерами будут пользоваться дурной славой, от них будут держаться подальше. Никто не поверит ни в твердость их характера, ни в их бескорыстие. К ним будут относиться как к недовольным, только и ждущим того, чтобы их купили. Если бы я не поддерживал одаренных людей, их гнали бы отовсюду, совесть топтали бы с такой же легкостью, как брусчатку на улице. Однако в основе основ я буду все же монархом со строгой нравственностью. Я не допущу, чтобы люди переходили определенные границы. Я сделаю так, что станут уважать приличия, требуемые в общественной жизни. Грязь не пристанет ко мне, поскольку вину за все, что вызовет ненависть к моему правительству, я возложу на других. Самое плохое, что обо мне скажут, — это будет то, что, хотя я и добрый монарх, меня окружают злые люди, что помыслы мои устремлены к наилучшему, что я со всем усердием стремлюсь к этому и всегда останусь таковым, если только обратить на это мое внимание.

Если бы вы только знали, как легко править страной, обладая абсолютной властью. Вы не столкнетесь ни с какими противоречиями, ни с каким сопротивлением. Можно спокойно следовать своим планам, есть время, чтобы исправить ошибки, если таковые совершены. О счастье народа можно заботиться и без участия оппозиции, поскольку забота об этом никогда не покидает меня. Могу заверить вас, что в моей империи не будет скуки. Умы людей будут постоянно заняты тысячей самых разнообразных вещей. Я подарю народу зрелище моих экипажей и праздничных выездов моего двора, подготовлю большие празднества, заложу сады и парки, приглашу в гости королей, стану принимать посольства из самых дальних стран. Целыми месяцами люди будут судачить то о предстоящей войне, то о дипломатических осложнениях. Я не остановлюсь на этом. Я удовлетворю и манию свободы. Войны, ведущиеся моим правительством, будут вестись во имя свободы народов и независимости наций, и, когда мой народ будет ликовать по поводу моих победоносных походов, я тайно скажу на ухо другим абсолютным монархам: не бойтесь ничего, я ваш, я ношу такую же корону, и я надеюсь ее сохранить. Я заключу европейскую свободу в свои объятия, но сделаю это с одной целью — чтобы задушить ее.

Лишь одно на короткое мгновение сможет омрачить мое счастье — и это будет день, когда повсюду узнают, что моя политика лишена чести, что все мои деяния построены на расчете.

Монтескье

И кто же будет столь слеп, что не увидит этого?

Макиавелли

Весь мой народ, за исключением отдельных кругов, до которых мне нет дела. Я в своем ближайшем окружении воспитал целую школу политиков, представляющих собой относительно большую силу. Они не представляют себе, сколь заразителен макиавеллизм и как легко следовать его заветам. Во всех правительственных учреждениях найдутся люди, не имеющие характера вовсе или имеющие лишь слабый характер, — настоящие маленькие Макиавелли, которые умеют хитрить, притворяться и лгать с непоколебимым хладнокровием. В таком случае правда никогда не выйдет наружу.