Виктор Буше в это время уже шагал по парижской мостовой. Мимо грохотали трамваи и автомобили, выкрикивали фразы из газет мальчишки на углах. Виктор зашел на телеграфную станцию и передал сложенный вдвое листок в окошко.
— Отправьте телеграммой в Берлин. Адрес и имя написаны сверху.
На листке было написано:
«Фрау Файнберг.
Благодарю вас за восхитительные гостинцы. Как поживают ваши домашние? Прошу, передайте супругу, что недавно встретил пекаря из Гренобля, который печет превосходную и свежайшую выпечку и готов импортировать ее и в Германию. Не стоит ли вам связаться с ним и уточнить?
Всех благ, месье Буше».
— Телеграмму сверхмолнией отправить? — спросила телеграфистка.
— Да нет, никакой спешки нет. Отправляйте простой, к завтрашнему утру ведь должно поспеть?
— Да, может, она и сегодня к вечеру получит, — улыбнулась та.
— Вот и славно.
Выйдя с телеграфа, Виктор вновь уверенно зашагал дальше по мостовой. Весь мир принадлежал ему, мир, где не тонул «Титаник», где немцы не проигрывали Великую войну, не падал «Гинденбург», где не было поджога Рейхстага, не было метро и самолетов, где Эйфелева башня была всего-навсего трехсотметровой парижской аэромачтой. Это был его мир, и в этом мире его ждало безоблачное будущее и головокружительная карьера — вовсе не на Марсельской судоверфи. Она должна была начаться завтра — ведь завтра начнется война.