Разглашению не подлежит - [8]

- Пока еще не ясно, господин офицер, кто из нас слабый,- Козлов и впрямь начинал злиться.- Война далеко не окончена. Что касается плена, то не тешьте себя мыслью, что я поднял перед вашими солдатами руки…

- Этого я не думаю. Вы, господин Козлов, не трус. Сразу видно. К тому же вы служили в кавалерийском корпусе, совершившем, насколько мне известно, смелый рейд по нашим тылам… Вы чем командовали там - ротой, взводом?

- Я работал в штабе,- соврал Козлов,- помощником начальника штаба по разведке. В районе Дорогобужа наша часть была разбита. После неудачной попытки прорваться через линию фронта я попал в плен…

По лицу обер-лейтенанта легкой тенью скользнула улыбка.

- Не верю,- сказал он, поджав нижнюю губу.- Не верю… Все это вы сочинили. Красиво придумали. Но вы мне нравитесь. И я мог бы помочь вам. К сожалению, здесь я не начальник. И поэтому я не могу обещать вам наверняка. Но все возможное постараюсь сделать.

«Куда я попал? - думал Козлов.- Кто он - нацист или антифашист? А если это немецкий коммунист в офицерском мундире? Подпольщик? Нет, нет. Здесь что-то другое!»

А тот продолжал:

- Курите?

Козлов кивнул.

- Хотите сигару? Или предпочитаете сигарету?

- Все равно.

Обер-лейтенант раскрыл портсигар с сигаретами, протянул зажигалку.

- Вы голодны?

- Во всяком случае, не сыт.- Козлов начинал осваиваться с обстановкой. Ему становилось ясно, что гитлеровцы замышляют что-то. Но что именно? Рассчитывают получить от него сведения о сражавшихся под Дорогобужем частях? А для чего? С какой целью? Ведь это уже пройденный этап…

- Покушать я вам организую, - сказал обер-лейтенант, вставая. Он подошел к полевому телефону, кому-то позвонил. Тут же в комнату вбежал солдат.

- Принесите этому русскому обед,- распорядился офицер по-немецки.

- Яволь, герр обер-лейтенант,- ответил солдат, выслушав приказание, и, лихо щелкнув каблуками, вышел.

Он вернулся с двумя котелками - в одном был горячий, дымящийся суп, в другом - макароны с мясом. Поставил котелки на стол и удалился.

- Кушайте, пожалуйста,- любезно предложил Козлову обер-лейтенант. Сам же отвернулся к окну, словно там, во дворе лагеря, что-то привлекло его внимание. Скорее всего, он был занят своими мыслями и не замечал ни этих страшных кирпичных коробок на месте домов, ни бесцельно бродивших по двору людей, участь которых была известна ему заранее. Предложив русскому обед, обер-лейтенант выиграл время, так необходимое сейчас. Прежде чем сделать следующий шаг, он должен был все взвесить. Решительно все. Ему не хотелось попасть впросак.

Но и Козлов в эти минуты меньше всего думал о еде. Как ни голоден был он, есть не хотелось. Он только делал вид, что еда для него сейчас все. Это помогало скрывать мысли. Что же все-таки они затевают? Кто этот офицер?

- Может быть, желаете еще? - спросил обер-лейтенант, почувствовав, что оба котелка уже пусты.

- Нет.

Тогда он обернулся.

- Еще сигарету?

Услужливо поднося портсигар и зажигалку, не спускал глаз с Козлова. Присел напротив и тоже закурил. Словно бы между прочим спросил:

- Господин Козлов, как бы вы реагировали, если бы я забрал вас с женой в свою часть? Ваша жена медик, и она работала бы у нас по специальности. Вам тоже найдем работу по душе. А здесь,- он кивнул в сторону лагеря,- страшно. Очень страшно, - повторил обер-лейтенант.- Из чисто гуманных побуждений я хочу вырвать вас отсюда. Я мог бы забрать вас и сегодня, но у меня нет свободного места в машине. Если согласны, я приеду за вами завтра. В одиннадцать ноль-ноль.

Козлов молчал.

- Понимаю, вам надо подумать, посоветоваться. Что ж, завтра я организую вам встречу с женой, слово офицера. А до утра побудете один. Я скажу, чтобы вас поселили отдельно, чтобы с вами хорошо обращались. Оставляю вам на ночь пачку сигарет и спички.- Немец достал все это из кармана и положил на стол перед Козловым.

Затем он вызвал солдата.

Козлова отвели в такую же коробку без потолка и крыши. Окна нижних этажей наглухо заложены кирпичом. У двери ка посту - полицай с автоматом. И больше ни души.

Высоко над головой бледное, словно выгоревшее за день небо. Краешек стены с облупившейся штукатуркой позолочен неяркими лучами заходящего солнца. Высветленная полоска сужается на глазах, она поднимается все выше, выше. Козлов смотрит, как от него уходит солнце. Еще несколько минут, и этот каменный колодец до краев наполнят сумерки. Нет, не только колодец! Они наполнят всю его жизнь. Разве обещания удивительно вежливого гитлеровца - это луч надежды? Как бы не так! Это начало игры - подлой, нечестной, построенной на хитрости и коварстве. Лишь одно ему непонятно - с какой целью? Ради чего ему, пленному советскому командиру, фашист уделил столько внимания? Даже о Гале позаботился. Ради чего?

А уготованное на всю ночь одиночество? Что означает оно? Там, где он провел предыдущую ночь, людей - битком, яблоку негде упасть, а здесь такой простор. Полная изоляция? Никто не должен узнать о том, что ему сказали сегодня? О эти вопросы, им нет конца!

Вот уже и сползла со стены золотистая полоска, высоко в небе робко замигали первые звезды. Козлов прошелся из угла в угол, наполнив свое просторное жилище звуками шагов. Кто-то вот так же вышагивал здесь совсем недавно - на крашеном деревянном полу следы чьих-то ботинок. Они тянутся цепочкой до самой стены и вдруг… Козлов видит большое бурое пятно. Кровь! Кровь того, кто шагал здесь из угла в угол? Он, тот человек, убит? Значит, это камера смертников. Ему ночевать в камере смертников!